– Меня всегда поражало такое положение женщин своей несправедливостью.
– Существует очень простой способ обойти несправедливость в вашем положении. Женщинам, попавшим в такую ситуацию, как ваша, надо вести себя более осторожно. Замужняя или овдовевшая женщина может позволить себе слишком мало свободы. В противном случае все ее поступки будут немедленно замечены светской публикой. А такое положение дел всегда является губительным для репутации любой дамы.
– Я не говорила именно о себе. Я просто думала о том, что если мужчинам позволено вести себя вызывающе без последующего осуждения, то женщины должны иметь ту же привилегию.
Дивэйн повернулся и внимательно посмотрел на нее.
– И это ваше решение проблемы? А некоторые леди считают, что надо мужчин заставлять вести себя подобающим образом.
– Насколько мне известно, никому еще не удавалось научить летать собаку, – сказала она, подернув, как обычно, плечами.
– Вы необыкновенно снисходительны, сударыня. Вы снимаете с нас, таким образом, груз вины. Ведь мы поступаем так, как нам предопределила природа: птицы летают, рыбы плавают, а мужчины… – увы! -…
Франческа быстро заговорила, чтобы предотвратить завершение спорной темы и избежать каких-либо выводов.
– Я не говорила обо всех мужчинах, лорд Дивэйн, а только о распутниках, к которым вы, я уверена, не принадлежите, – добавила она, вспыхнув смущенным румянцем, поскольку разговор вдруг принял такой поворот, какого она не ожидала и не хотела.
– А мужчины восхищаются прекрасными женщинами – вот что я собирался сказать, – закончил он с притворной скромностью.
Франческа лихорадочно искала хоть какую-нибудь тему для разговора и сделала свой выбор на погоде.
– Какой сегодня замечательный день!
Целое сборище каких-то черных птиц парило в голубом небе над раскинувшимся вязом, скрывшись затем в его густой листве. Когда они выехали за пределы Лондона, движение стало не столь интенсивным и по обеим сторонам дороги появились зеленые насаждения, листва которых так и играла отблесками солнечного света. Вдоль всей дороги были разбросаны фермы и коттеджи. На полях мирно работали фермеры.
– Это все напоминает мне Уайт Оукс, место, где я родилась в Суррее, – вспомнила Франческа. – А где вы родились, лорд Дивэйн?
– В Кенте, – коротко ответил он.
– Я помню, мистер Ирвин говорил, что у вас есть еще и другое имение?
– Да, а также охотничий домик в Котсволд Хиллс и особняк в Лондоне, – сказал он, изучая ее вблизи.
Дивэйн знал, что существуют два способа ухаживания за женщинами. Самые отъявленные проститутки обычно брали наличные деньги. Более достойные дамы, если только они не были слишком уж привязаны к кошельку, могли позволить себе роскошь притвориться равнодушными к деньгам и брать плату в виде драгоценностей. Дивэйн предположил, что Франческа относится ко второй категории. И видимо, желание обсудить его имущество было ничем иным, как забрасыванием удочки. Она хотела узнать, что она могла бы заполучить от него. Это явно не понравилось Дивэйну, а когда ему что-то не нравилось, он обычно хмурил брови.
– Кажется, вы не очень довольны тем, что так богаты? – пожурила она его.
– Нет, почему же, мне это нравится. Я ценю деньги и богатство, так как это дает возможность хорошо и полноценно жить.
– У вас такой замечательный экипаж, – сказала Франческа. – В нем почти не чувствуешь тряски.
– Все зависит от лошадей, насколько плавно будет ехать экипаж. Ну и конечно, от кучера, – добавил Дивэйн с усмешкой. – А вы ездите верхом, леди Кэмден?
– Только самую малость, да и то шутя. Это было еще на папиной ферме. У меня никогда не было своего собственного фаэтона. Мой бывший муж не был слишком обеспеченным человеком. У его отца, я думаю, довольно много денег, но лорд Мондли – потрясающий скряга.
Дивэйн свернул на обочину дороги, под высокий дуб, и повернулся к ней. Неожиданно его лицо стало серьезным. Солнечный свет, проникающий сквозь колышущиеся ветви дуба, отражался на ее лице пропадающими солнечными зайчиками, придавая ему беспокойное выражение.
– Должно быть, вам было очень трудно пережить потерю мужа в то время, когда вы были практически молодоженами?
Любое упоминание о Дэвиде приводило Франческу в ярость. Она не любила разыгрывать вдову с разбитым сердцем, но, конечно, и не рассказывала демонстративно всем о его измене. Об этом знали только близкие друзья. Даже ее собственная семья не имела о случившемся ни малейшего представления.