— Ты так думаешь? — равнодушно спросила Франчиска.
— И поэтому я хочу как можно скорее прервать этот единственный случай, о котором говорила ты. Как ты правильно заметила, со мной подобного уже давно не случалось, и надеюсь, что вскоре не случится.
— Ты сердишься?
— Да! — подтвердил он.
Франчиска больше прислушивалась к звучанию его голоса, чем вникала в смысл произносимых слов.
— Ты такой серьезный, — заговорила она после непродолжительной паузы, — что если бы я умела рисовать, то изобразила бы тебя и подписала: «Карикатура на серьезность!»
— Скорее уж шарж! — первый раз за все время улыбнулся он и, церемонно поклонившись, пригласил: — Пойдем выпьем чего-нибудь? Или ты предпочитаешь пирожные?
Франчиска взглянула на него, пытаясь угадать, не насмехается ли он, но, не заметив ничего на его застывшем лице, быстро согласилась:
— Нет! Я лучше выпью вместе с тобой!
Килиан заказал цуйки, и они выпили.
— Ты где работаешь? — спросила она.
— По профессии я наладчик.
Она взглянула на его руки.
— Но теперь, — заметила она, — ты больше не работаешь. Руки у тебя словно лопаты, но теперь это белые лопаты, как в пекарне.
Он тоже посмотрел на свои руки.
— Ты права, вот уже несколько лет эти лопаты находятся не у дел.
— А чем ты теперь работаешь?
— Вот этим! — Он слегка постучал себя по виску.
— Ага! Ну и как, получается?
— Не сказал бы, чтобы очень. Если бы я прежде больше упражнялся, вот, вроде тебя…
— Меня? Откуда ты знаешь, что я «упражнялась»?
— Не знаю. Просто так, чую.
— Правда? — отозвалась она, не скрывая, что ответ ей понравился.
— Когда ты допьешь цуйку, можешь встать и уйти, если хочешь.
Она удивленно подняла на него глаза, но, увидев, что он улыбается, проглотила резкое слово, которое уже вертелось на языке. Вместо этого она сказала:
— А у тебя неожиданно теплая улыбка. Почему ты мне так улыбаешься?
— Чтобы сделать тебе приятное.
— Не понимаю.
Килиан не торопясь допил рюмку, потом повернулся и стал оглядывать зал. Заметив, что она пристально смотрит на него, ожидая ответа, он воскликнул:
— Ого! Тебя любопытство заело. Хорошо, я скажу.
Он выпил еще рюмку и загляделся на танцующие пары. Из-за столика, стоявшего возле стены, поднялся высокий худой мужчина, весь в черном, и что-то крикнул Килиану. Тот встал и направился к нему. Франчиска некоторое время следила за Килианом. Вокруг стола, к которому он подошел, сидело семь-восемь человек, мужчины и женщины. Как только он оказался рядом, все разом заговорили (это можно было только наблюдать, потому что стол стоял довольно далеко, а вокруг был такой шум, что услышать что-нибудь было просто невозможно). Франчиска видела, как сидевшие за столом искали стул для Килиана, усаживали его, как он все время говорил, удивительно быстро размахивая руками. Франчиска осталась за столиком, ожидая его. Она еще раз танцевала: к ней опять подошел юноша с пышной прической и пригласил ее. Минут через десять Килиан вернулся, чтобы расплатиться и забрать сигареты, забытые им на столе.
— Ты все еще здесь? — удивился он, засовывая пачку в карман и намереваясь вернуться к своим знакомым.
— Да, я еще здесь, — отвечала Франчиска резко и сухо, не скрывая какой-то особой напряженности.
Он взглянул на нее.
— Действительно, я вел себя не очень вежливо. Ты меня извини, с манерами то же самое, что и с умом: нужна длительная тренировка, упражнения, чтобы реагировать точно и не задумываясь.
— Дело не в манерах, — тихо и гордо сказала она, — это слишком просто. Я жду ответа.
— Ответа? На что?
Франчиска тонко улыбнулась, не глядя на него, отчего улыбка казалась несколько презрительной.
— Я спросила тебя, почему ты улыбаешься мне, словно ребенку, и ты ответил: чтобы сделать мне приятное. Почему? — спросила я.
— Почему? — переспросил Килиан и присел за столик. — Я хотел сказать, что хотя ты уже и не ребенок, но в тебе осталось еще много детского, ты часто двигаешься, говоришь, как ребенок. Вот я тебе и улыбнулся как ребенку, чтобы тебе было приятно.
— Ах, вот как! Спасибо. — Франчиска встала и хотела уйти.
— Подожди. — Килиан взял ее за локоть. — Посиди еще несколько минут. Я очень сожалею, но не могу пригласить тебя за тот столик.
Она повернула к нему побледневшее и удивленное лицо.
— А я вовсе этого не желаю. Я тебя дожидалась, чтобы ты мне ответил на вопрос. Ты мне ответил. Теперь я должна вернуться к буфету. Это моя обязанность.