Как было замечено ранее, духовная практика Франциска и его последователей основывается на игре воображения и чувств. Действительно, по слову того же святителя, «оживить чувства, кровь и воображение старались западные; в этом успевали скоро, скоро достигали состояния прелести и исступления, которое ими названо святостью. В этой стране все их видения»129...
А между тем, вышеозначенный образ молитвы всё более и более укореняется в католичестве. Ведь абсолютно аналогичную практику молитвы переняли от Франциска и другие его «духовные дети». В качестве примера можно взять его землячку — Клару Ассизскую. Как-то раз Франциск и Клара, сидя на горе, говорили о Боге долго, «всё более страстно», протягивали руки «к небу, били себя в грудь, указывали широким жестом на мир вокруг, сжимали горячие виски»130.
Не случайно Клара, наученная подобному образу молитвы и прочувствовавшая в себе сладость её, не хотела с нею расставаться, а когда молилась, стоя на коленях, наклонялась, касалась лбом пола, широко распростирала руки, гладила каменные плиты, ласкала их так нежно, словно что-то живое, любимое; целовала и ласкала землю, прижималась к ней лицом. «О Господь мой!» — горячо шептала она в эти минуты131. В другой раз в храме во время службы Кларе вдруг привиделось, что рядом с нею находится маленький мальчик, принятый ею, разумеется, за Христа. «Он стоял возле Клары на коленях и смотрел на неё, подняв золотую головку, улыбаясь бездонными глазами, полураскрытыми губами, которые шептали какие-то нежные слова, встряхивая светлыми волосами, поблёскивавшими как волны озера на рассвете... Глаза её наполнились слезами. Никогда ещё Клара не была так счастлива. Она бессознательно опустилась на колени, но Ребёнок ласково заставил её сесть. Он взобрался к ней на колени, обняв за шею..., желая, чтобы его приласкали. Клара замерла в упоении. По щекам её текли слёзы наслаждения, каждая частичка её души и тела испытывала блаженство... Она впала в экстаз... Она была как завороженная. Губы её шептали самые нежные слова, полуприкрытые глаза были полны слёз...». Спустя некоторое время «дитя исчезло, словно насытившись ласками. Клара постепенно приходила в себя. Она была бледна, как после тяжёлых усилий... Лицо её выражало блаженную усталость»132...
Должно заметить, что случай, подобный только что описанному, является закономерностью в католической практике, даже среди непосредственных учеников и чад Франциска. Нечто подобное имело место и с братом Коррадо из Оффиды, который, как-то раз став на молитву, начал «с великими рыданиями молить Деву Марию, дабы Она вымолила ему от Своего благословенного Сына милость почувствовать немного той божественной сладости, какую испытал в день Сретения Господня святой Симеон, когда взял на руки благословенного Спасителя Иисуса». После этого повествуется, что явилась к нему Дева Мария и «положила ему благословенного Сына Своего на руки. Тот принял Его с благоговением, и обнял, и поцеловал, и, прижимая Его к груди, весь истаял и изошёл в божественной любви и неизъяснимом утешении»133.
Думается, что наш век пролил некоторый свет на природу подобных видений. В 1914 году с известной оккультисткой Е. И. Рерих произошёл весьма похожий случай. Однажды, находясь в своей комнате, она вдруг увидела светлую фигуру Прекрасного Мальчика, приближающуюся к ней. Подобно Кларе Ассизской, Елена Ивановна также большое внимание уделяет причёске ребёнка: «Густая, волнистая с намёком на косой пробор, тёмная шапка волос чуть золотилась на макушке от сияния над Ним — реальность этих волос была изумительна. Мне так хотелось дотронуться до них!» И, передаёт она, «по мере Его приближения, чувство несказуемой близости стало с такой силою расти, что, когда Мальчик придвинулся к моему изголовью и слегка наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза, чувство нараставшей близости и любви перешло в экстаз..., и волна всеобъемлющей любви к Нему и всему сущему залила моё существо... Глаза непроизвольно закатились и закрылись, неописуемый трепет всего организма потряс меня. Сердце моё и всё существо, казалось, разлетится на части, и я делала невероятные усилия, сжимая грудь, чтобы совладать с таким потрясением»134... После сопоставления откровений брата Коррадо и сестры Клары с видениями, представившимися госпоже Рерих и уличения удивительного сходства их, становится очевидным оккультно-сатанинский характер подобного рода мистики.
Осознавал ли сам Франциск возможность подмены? Теоретически, да, но, находясь постоянно в ощущении сладости и эйфории, даже не хотел о ней слышать. Разумеется, ассизский подвижник ведал о том, что бесы могут принимать вид Ангела света (2 Кор. 11, 14), и что подобные явления необходимо уметь различать. Ещё древние подвижники Церкви христианской, зная козни и происки лукавого, старались быть максимально бдительными на всякий час — и те иногда бывали прельщаемы и обманываемы (достаточно посмотреть хотя бы житие преподобного Симеона Столпника — 1 сентября, а также святителя Никиты Новгородского — в Киево-Печерском Патерике — 31 января). Зная подобную опасность, какой же метод различения духов предлагает своим ученикам Франциск? На редкость «аскетический»... Оказывается, всё очень просто. Франциск указывает: как только представится очередное видение, необходимо всего лишь предложить явившемуся духовному существу открыть рот, для того чтобы можно было туда помочиться. И если после этих слов существо исчезнет, это будет знаком того, что являлся диавол135. Не правда ли, замечательно?..