Видимо, и философские беседы брат Якопа поддерживала с легкостью. И тем самым убедила Франциска в том, что преодолела в себе все женское. А значит, дружеским общением с ней можно было наслаждаться без опаски. Ей позволялось то, что никогда не было позволено Кларе.
С Джакоминой связан совершенно францисканский сюжет, описанный в «Большой легенде» святого Бонавентуры. Наш герой как-то раз подарил римской даме ягненка. Считается, что в подарке заключался символ Спасителя и Его страданий. Может и так, но если вспомнить, что Франциск часто спасал всякую живность, продающуюся для еды, возможно, он просто пристроил малыша к богатой даме не из аллегорических соображений, а просто по доброте душевной. Ягненок вырос в барашка и сильно привязался к Джакомине, сопровождая ее повсюду, будто верный пес. Хозяйка постоянно вычесывала его — и со временем накопилась изрядная гора шерсти, из которой и получилась та самая фуфайка с элементами власяницы.
Франциск очень дорожил обществом брата Якопы. Видимо, она умела не только философствовать, но и облегчать его физические страдания. Именно о ней он спросил, когда почувствовал близость смерти. К ней послали гонца, но она уже и так спешила к своему другу, непостижимым образом догадавшись о критическом ухудшении его здоровья. Она была рядом в последние минуты жизни.
Кем он был для нее? О том не сохранилось ни строчки. Но зато мы знаем, какие вещи она привезла для погребения, и одна из этих вещей говорит больше, чем самое подробное письмо. Вместе с погребальной тканью и саваном Джакомина взяла с собой совершенно чудесный платок из двух шелков — красного и белого. Посередине его красовалась богатая вышивка, изображавшая фамильных львов семейства Сеттесоли, а в углах, вышитое незаметно и тонко, виднелось слово «любовь». Брат Якопа не вышивала буквы специально. Она просто сделала платок из своей свадебной фаты. Этим символом невинной и вечной любви она отерла предсмертный пот с лица своего святого друга.
Джакомина деи Сеттесоли умерла спустя 13 лет после смерти Франциска, и произошло это в его родном Ассизи. Сначала ее похоронили в церкви Святого Георгия, затем устроили новую гробницу в фундаменте базилики имени ее друга в монастыре Сакро-Конвенто. Уже в XX веке (1932 год) ее останки снова перезахоронили, и теперь брат Якопа спит вечным сном при входе в крипту с гробницей святого Франциска. На ее надгробном камне высечена латинская надпись «Fr. Jacoba de Septemsoli» («брат Якопа деи Сеттесоли»), а под ней дополнение: «Hie requiescat Jacopa sancta nobilisque romana» («Здесь покоится Якопа, святая и благородная римлянка»).
Так снова рядом с нашим героем оказалась блаженная Якопа, а не святая Клара, которая похоронена в собственной базилике Санта-Кьяра, расположенной в нескольких кварталах от базилики Сан-Франческо. А печенья мостаччоли, которые она пекла Франциску, до сих пор популярны в Италии. Они очень просты: грубая мука, перемешанная с медом, иногда можно добавить в тесто горячего вина. Их пекут без всякой связи со святым из Ассизи, да они и появились намного раньше его, и уж точно их придумала не Якопа. Но форма их весьма францисканская: птички, барашки, иногда ангелы. Продаются они часто в деревянных ящичках и хорошо хранятся без всяких консервантов. Можно съесть не все, а потом, через некоторое время, еще раз открыть ящичек и снова ощутить вкус вечной и простой францисканской радости.
МОНАСТЫРЬ В МИРУ
Джакомина деи Сеттесоли разделяла идеи Франциска, но имущество свое продавать все же не стала, ограничившись благотворительностью. Правда, в последние годы, уже после смерти Франциска, она, оставив все единственному сыну (второй к этому времени скончался), переехала в Ассизи и вела крайне скромный образ жизни.
Нет сведений о ее официальной принадлежности к францисканцам, но именно такие люди, как она, в дальнейшем составили третий, самый необычный орден святого Франциска — орден терциариев[76], то есть «третьих». Такое название показывает иерархию этого ордена по отношению к первому — мужскому и второму — женскому. Третий орден предназначался для людей, желающих принять обеты и духовность францисканцев, но не уходить из мира. Для них Франциск специально адаптировал свои «Правила». Эти люди могли иметь семью и имущество, но им запрещалась любая роскошь и предписывались очень строгие моральные нормы.
Изначально терциариев называли «ассизскими кающимися», они возникли стихийно под влиянием проповедей Франциска и приносили немалое беспокойство церковным властям — прежде всего уже упоминавшемуся епископу Гвидо II. Можно представить себе его чувства: только что он не знал, как отчитаться Риму о новоявленных апостолах, которые упорно занимаются аскетическими подвигами у всех на виду, не желая уходить ни в один из существующих монастырей. Потом происходит странный скандал с юными красавицами из семьи Оффредуччо. Епископ находит приличный выход и из этой ситуации, разрешив фанатичным девицам и их родственницам поселиться в Сан-Дамиано. Но потом он видит, как из-за Франциска собираются в братства уже целые семьи с детьми и домочадцами. И их совершенно невозможно причислить к какой-либо категории, кроме еретической секты. Постепенно на них начинают смотреть косо уже светские власти, ведь непонятные «кающиеся» беспокоят соседей своими собраниями. Но проходит чуть больше десяти лет, и все меняется. В 1221 году Франциск официально утверждает новый Третий орден. И люди вдруг обращают внимание на чрезвычайную честность «ассизских кающихся». Их начинают приглашать быть арбитрами в сложных спорах, с ними советуются, им предлагают доверять городское имущество. Уже после смерти Франциска к концу XIII века терциарии распространятся по всей Италии и за ее пределами и даже получат льготы от властей. Например, их освободят от военной службы, а также от гражданского форума. Все связанные с ними судебные разбирательства, если таковые возникнут, будет разбирать не светский, а церковный суд. И они получат право совершать евхаристию при закрытых дверях в своих часовнях, как настоящие монашеские общины.
Модель ордена терциариев, пожалуй, находится ближе всего к идеальной общине первых веков христианства. Но между ними есть большая разница. Раннехристианские общины существовали среди язычников, а терциарии вырастали из родственной христианской среды. С одной стороны, им было легче. Никто не собирался отдавать их на съедение диким зверям, как это делали с первыми мучениками императоры античного Рима. С другой стороны, они в то же время часто сталкивались с агрессивным непониманием единоверцев. Например, светские власти, на словах поддерживающие «кающихся», на деле пытались уменьшить их численность. Членов общин покаяния облагали дополнительными налогами, а иногда, наоборот, — запрещали им раздавать имущество бедным.
Чем же мешали властям «мирские» последователи святого Франциска? Все очень просто. «Кающиеся» слишком активно выказывали свою преданность Святому престолу, а местная знать далеко не всегда поддерживала папу. К тому же кроме аристократии существовал еще император. Сохранилось письмо секретаря Фридриха II Пьера делле Виня своему повелителю, в котором тот жалуется на терциариев, мешающих централизации Священной Римской империи.
Казалось бы, терциарии должны были находить бесспорную поддержку у братских францисканских орденов — Первого и Второго. Но и тут все оказывалось не столь однозначно. После смерти Франциска разросшееся братство раскололось на несколько течений, между которыми начались конфликты по поводу строгости образа жизни. Наличие терциариев со своим укладом еще больше запутывало дело и раздражало францисканских руководителей.
В середине XIII века при святом Бонавентуре, которого за организаторский талант стали называть вторым создателем францисканства, общины покаяния воспринимались как нечто сомнительное и даже опасное для основных ветвей ордена. Бонавентура настоятельно рекомендовал своим братьям дистанцироваться от терциариев. По его мнению, общение с не поддающимися строгому регламенту монашествующими мирянами могло повредить францисканскому миссионерству.