Если идти с запада на восток, начиналась она в Британии, где проходила по границе нынешних Англии и Шотландии и защищала римские владения в Альбионе от пиктов и кельтских племен скоттов (предков нынешних шотландцев). На материке линия укреплений начиналась на побережье Северного моря и шла по рейнскому левобережью. От среднего течения Рейна она тянулась к Дунаю, защищая проживавших в междуречье замиренных германцев от опасных собратьев. Дальше линия шла по правому берегу Дуная, а позднее была продолжена вдоль Карпат к самому Черному морю: и посейчас в Бессарабии показывают остатки «Трояновых валов», как их там называют.
Пятиметровой глубины рвы, земляные валы, высокие стены - где дубовые, где каменные; наблюдательные башни - это еще не все. Вдоль всей линии были построены крепости, в большинстве своем ставшие со временем торговыми и промышленными центрами. Целый букет разноязыких городов сегодняшней единой Европы уже тогда был звеньями мощной цепи укреплений: Колония Агриппина (Кельн), Могунтиак (Майнц), Аргенторат (Страсбург), Бонна (Бонн), Борметомаг (Вормс), Августа Тревиров (Трир), Августа Винделиков (Аугсбург), Виндобона (Вена), Аквинк (Будапешт), Сирмий (недалеко от Белграда).
За этой защитной стеной романизация Галлии пошла еще быстрее, образ жизни ее населения все больше приближался к италийскому. Храмы римских богов, общественные здания и дворцы возводились с использованием мраморных колонн и арок. Пролегли прямые, как стрела, знаменитые римские дороги, появились акведуки и канализация. Народ заполнял цирки и театры.
Знать и богачи тянулись за обосновавшимися в Галлии римскими латифундистами. На их виллах было на что посмотреть - от прекрасных античных статуй до ватерклозетов.
Галлия вышла, без преувеличения, на мировой рынок. Торговые связи Римской империи были огромны: достаточно сказать, что к 120 г. был налажен регулярный товарообмен с Китаем, а в 150 г. в Поднебесную прибыло римское посольство.
Соблазнов было много, и это стимулировало не только усиление эксплуатации низов, но и усложнение хозяйства и общественных отношений. Очень кстати пришлось римское право: в нем подробно и ясно были прописаны вопросы, связанные с имущественными отношениями.
В Галлии некоторое время довольно спокойно жилось и после «золотого века» Антонинов. В римских провинциях была налажена четкая система управления (в этом римляне были непревзойденными мастерами), и можно было жить, не очень интересуясь происходящим в столице империи. Что было обитателям Аквитании или берегов Секваны до дворцовых безобразий?
До того, например, что в течение нескольких лет на императорском троне пребывал душевнобольной юноша Элагабал. А парнишка был такой, что - вразнос. Он был пассивным гомосексуалистом и постоянно держал при себе возлюбленного из рабов. Мстя противоположному полу за свою нетрадиционность, разъезжал на колеснице, запряженной обнаженными красавицами. В Сирии был найден метеорит, похожий на мужской половой член. Император возомнил, что это символ Солнечного Божества, и выстроил для него на римском холме Палатине огромный храм, себя же произвел в жрецы Солнца. Ради развития культа даже переступил через свои наклонности: женился на весталке (а их, бедных, когда-то за нарушение девственности в пещере замуровывали). Потом была разыграна мистерия, означавшая, что богиня Минерва «отдана в жены» этому с неба свалившемуся фаллосу.
Элагабал наверняка бы еще что-нибудь учудил, достойное упоминания, но его вместе с матерью прикончили преторианцы.
НАТИСК ВАРВАРОВ. КРИЗИС III ВЕКА
Римляне были не из тех народов, которым свойственно успокаиваться. Они без всяких законов диалектики знали, что покой в нашем мире всегда относителен. А потому непрерывно укрепляли свой знаменитый оборонительный вал. Вдоль него была проложена широкая военная дорога для ускоренной переброски легионов.
Применялись и меры иного характера. Большинство земель в междуречье Рейна и Дуная были объявлены «императорскими вотчинами» и на них стали устраиваться колонии поселенцев. Туда приглашали малоимущих обитателей Галлии, селили захваченных во время восстания бриттов, туда просились многие германцы из-за вала. Все эти люди получали помощь, на десять лет освобождались от налогов, их наделы становились наследственными. Здесь происходил оживленных торговый и культурный обмен вчерашних варваров с жителями сопредельных внутренних территорий. Германцы «учились у римлян прививать плодовые деревья, сажать виноградную лозу, удобрять землю, устраивать большие мельницы, печь хлеб, возводить каменные постройки, употреблять в доме столы, скамьи и шкапы» (Р.Ю. Виппер).
Но не все за Рейном и Дунаем горели желанием приобщиться к такой идиллии. Первыми пришли в недоброе возбуждение восточные германцы, чьи земли лежали между Балтийским морем и Карпатами. Жажда завоеваний и наживы заставила их набраться решимости и презреть грозные римские преграды. Племена объединялись, выдвигали предводителей, военных вождей - герцогов или конунгов. Людей, как правило, знатных, прославленных боевыми подвигами. В случае успеха их титул мог стать пожизненным, а то и наследственным - так зарождалась королевская власть.
Первыми около 160 г. проломились через дунайский заслон маркоманы. Позлодействовали в Норике (нынешней Австрии), в Паннонии (западной Венгрии), даже перевалили через Альпы и проникли в северную Италию. В конце концов римляне отбросили варваров, но на это ушло целых 15 лет, и Марк Аврелий написал большую часть своей прекрасной книги на походных привалах.
Империя встревожилась не на шутку. По Дунаю возвели стену наподобие китайской, в легионы были включены воины из германских пограничных отрядов.
Ничего не помогало. Следуя заразительному примеру, в наступление пошли западные германские племена. В 213 г. защитную линию преодолели алеманны (швабы) - они вторглись на ухоженные галльскими и германскими поселенцами земли между Рейном и Дунаем (французы до сих пор зовут алеманнами тех, кого мы называем немцами). Франки (обратите внимание на их появление!) со среднего Рейна проникли в Галлию. «К 260 г. римляне потеряли все свои владения на правом берегу Рейна, все, что они отняли у варварского мира со времени Траяна, что разработали при помощи цепкого труда колонистов, привлеченных из разных концов империи» (Р.Ю. Виппер).
Теперь уже можно было говорить скорее не о романизации, а о начавшемся противоположном процессе - варваризации римской окраины. Чтобы как-то приручить нахлынувших германцев, им разрешили селиться большими сообществами в пограничных областях. От этих незваных новоселов требовали лишь одного - чтобы они поставляли солдат в римскую армию.
Германцы все больше наводняли и глубинные районы, но уже не по своей воле. Началось с того, что Марк Аврелий раздал пленных маркоманнов латифундистам - как полуподневольных сельских рабочих. Таких «гастарбайтеров» становилось все больше, но к земле у них душа не лежала - искали любую возможность записаться в солдаты.
Главная слабость империи перед лицом внешнего врага - у ее защитников не было чувства патриотизма. Кто держал оборону? Легионы все больше наполнялись галлами и германцами, конница в еще большей мере была фессалийской и сирийской. Эти люди не были носителями «римского мифа» - исторического предания о славе предков. Скорее, они хоть и служили империи, но помнили о недавних обидах. И в современной им окружающей реальности они вряд ли могли найти почву для любви к своему новому отечеству. Солдаты же из природных римлян прониклись убеждением, что их услали на дальние границы по соображениям скорее политическим: чтобы такой беспокойный элемент не обретался около центров власти.
Что было делать - объявить всеобщую воинскую повинность? Правящее сословие этого боялось. С одной стороны, попробуй, вооружи плебеев, обучи их воинскому мастерству - глядишь, вскоре небо с овчинку покажется. С другой - люди состоятельные не хотели, чтобы в армию шли и их дети. Этого не хотели и многие из простонародья. Когда все же объявлялись массовые призывы - были случаи, что отцы отрубали пальцы своим сыновьям, лишь бы те не попали под славные знамена (настанет время, когда в строй погонят и калек, но это будет признаком последних времен). В общем, абсолютное большинство населения не хотело браться за оружие, да и не знало, как с ним обращаться. Люди куда охотнее отрешались от действительности, погружаясь в мистические религиозные культы, в большом количестве проникавшие с Востока. Что толку было ломиться в их души с официозной державной идеологией?