В придворных кругах Долгорукову намекнули о варианте брака Елизаветы Петровны с сыном регента герцогом Шартракским с условием, что после свадьбы герцог будет провозглашен польским королем. Король Август Сильный был к тому времени тяжело болен, и Париж готовил Речи Посполитой своего короля.
В 1723 г. во Франции произошла смена власти: почти одновременно умерли кардинал Дюбуи и регент герцог Орлеанский. Первым министром и фактическим правителем страны стал герцог Бурбон Конде. Возросла и роль де Флёри, который к этому времени был уже епископом.
К новому руководству Франции Петр отправил нового посла — молодого талантливого дипломата князя Александра Борисовича Куракина, прибывшего в Париж в самом начале 1724 г. Там маршал Тессэ вновь предложил заключить брак герцога Бурбона с одной из русских цесаревен, а в приданое ему дать польскую корону.
Петр I отказался и вместо этого продолжать настаивать на браке Елизаветы с Луи XV. Однако в Версале отказались вести разговоры на эту тему и даже прозрачно намекнули на сомнительность происхождения матери невесты.
Увы, основания к этому были довольно серьезные. Мать Елизаветы, Марта родилась в крестьянской семье в Лифляндии в 1686 г. Кто был ее отцом, доподлинно не известно. С детства Марта работала служанкой у мариенбургского пастора. В 14 лет ее выдали замуж за немца Иоганна Круза, служившего трубачом в местном гарнизоне. С началом войны Иоганн ушел в поход и более не возвращался, а 25 августа 1702 г. в Мариенбург вошли русские войска. Марта пошла по рукам — от простого драгуна до пятидесятилетнего фельдмаршала Б.П. Шереметева. От фельдмаршала Марта перешла к Алексашке Меншикову, а затем — к самому Петру. От царя у нее родились несколько детей, в том числе 27 января 1708 г. — Анна, а 18 ноября 1709 г. — Елизавета. Остальные дети умерли в младенчестве. Марта перешла в православие и получила имя Екатерина. Петр и Екатерина обвенчались лишь 13 октября 1711 г., а о том, что «невеста» не была разведена, все, естественно, помалкивали.
Царь Петр был в ярости. Французы не только не признали присвоенного ему в 1721 г. сенатом императорского титула, но и оскорбили его незаконную дочь. Наступило резкое ухудшение русско-французских отношений.
Предыдущую главу мы закончили делами амурными. Ими же и открываем новую главу Что делать, если во Франции женщины играли в политике несоизмеримо большую роль, чем в любой другой стране.
Как уже говорилось, в 1722 г. двенадцатилетний Луи XV был обручен с шестилетней испанской инфантой Мари Анн Викторией. При этом ни Париж, ни Мадрид не останавливало то, что детки были двоюродными братом и сестрой — у них был общий дед, дофин Луи (1661—1711), сын короля-Солнца.
Инфанту привезли в Париж, где она стала жить в королевском дворце — дети должны были привыкнуть друг к другу.
10 марта 1724 г. в небольшом павильоне в Версале Луи XV заперся с инфантой в одном из покоев. Слуги в соседней комнате улыбались — они без труда представляли себе сцену, при которой не могли присутствовать. Из комнаты доносился какой-то странный шум... Вдруг раздался сильный треск, и слуги подумали, что их властитель воспользовался кроватью... И тут же послышались крики. «Наверное, он ее раздавил», — сказал один слуга. Самый любопытный заглянул в замочную скважину. «Нет, он теперь научился их ловить». Людовик XV и его подружка забавлялись ловлей мух...[16]
В наше время тинейджеры нашли бы чем заняться, да и прапрадед Луи Генрих Наваррский впервые стал отцом в 13 лет, а эта парочка лишь играла «партию в мухи». Когда они наигрались, Мари Анн Виктория пошла за котом. «Если я вам его отдам, вы меня поцелуете?» — спросила инфанта короля. Людовик XV колебался — он не любил девочек. «Вы меня поцелуете?» — настаивала девочка. «Да», — наконец ответил он. Инфанта протянула ему кота и получила за это застенчивый поцелуй в лоб. «Вы так прекрасны», — сказала она, покраснев. — «Вы ходите, как куропатка...» Этот странный комплимент возмутил Людовика XV. Он вышел из комнаты, поклявшись, что в жизни больше не поцелует женщину — никогда[17].
Придворные пришли в ужас. И дело было не только в предосудительных отношениях короля с молодым герцогом Ла Тремулем — герцога без шума выставили из дворца. Куда большую опасность вызывало здоровье короля. Ведь в случае его смерти престол переходил к герцогу Луи Орлеанскому, сыну покойного регента. А Орлеандские были непримиримыми врагами герцога Бурбонского де Конде, правившего от имени короля.