424
министр иностранных дел Франции Ю.Ведрин, притом что представителю
сепаратистов официально было в тот момент отказано во въездной визе во
Францию515. К мнению Глюксмана прислушиваются интеллектуалы, его
учитывают политики, особенно постольку, поскольку оно сочетается с их
собственными расчётами.
4. Франко-российские отношения в 1999-2003 гг.: от кризиса к обновлению
диалога
Казалось, распад социалистического лагеря и конец блокового
противостояния открывали возможности для реализации идеальной цели
французского внешнеполитического мессианства – конца противостояния
Востока и Запада. Однако многочисленные кризисы, связанные с
процессом распада социалистической системы и многонациональных
коммунистических государств (Югославии и СССР), а также опасность
возвращения к авторитарной политике в постсоциалистических странах
делали либеральное и демократическое будущее Европы далеко не
безусловным. В то же время, дискредитация советской модели, успехи
либерализма и бесспорное материальное превосходство либеральных
демократий Запада, особенно в Европе и на её ближайшей периферии – в
Средиземноморье и на Ближнем Востоке, породили у приверженцев
нового, “гуманитарного” мирового порядка во Франции сознание
законности вмешательства (в том числе военными средствами) в дела
суверенных государств под флагом защиты прав человека. В конце 90-х
годов оказалось, что окончание холодной войны не уничтожило
напряжённости в Европе между Западом и Востоком. Оно лишь
отодвинуло границы отчуждённости на восток, к рубежам СНГ.
515 Известия, 11 ноября 1999; Le Monde, 10 novembre 1999.
425
В этом контексте менялись и отношения с Россией – формальной
правопреемницей СССР. В период инерционной г«оллистско-
миттерановской» политики, до конца 90-х годов, они играли важную роль
в геополитической стратегии Франции. В 90-е годы Франция не
отказывалась от стремления быть “мостом” между Западом и Востоком.
Осторожная позиция Парижа по вопросу о расширении ЕС и НАТО и
политика “привилегированного партнёрства” с Москвой следовали в русле
великого голлистского замысла создания Большой Европы, бессмысленной
без России. Её интеграция в сообщество развитых демократических стран
была одной из ключевых геостратегических идей французской внешней
политики 90-х годов. Совпадение позиций по ряду международных
проблем в ( отношении ближневосточного урегулирования,
противодействие политике эмбарго и американским бомбардировкам
Ирака, стремление ограничить гегемонизм США, негативное отношение к
планам американской администрации пересмотреть договор по ПРО) способствовало привилегированному франко-российскому диалогу.
Но ситуация существенно меняется весной 1999 г., с началом
операции НАТО против Югославии, в которой Франция приняла самое
активное участие. Несмотря на усилия Франции подключить к процессу
косовского урегулирования Россию и добиться от неё, благодаря «особым»
отношениям с Москвой, одобрения военной операции НАТО со стороны
СБ ООН, поворот Парижа в сторону атлантической солидарности вызвал
явное недовольство российского президента, о чём свидетельствовали
обстоятельства и результаты встречи Ж.Ширака и Б.Н.Ельцина в Москве в
мае 1999 г.516. В свою очередь, в рамках солидарных действий НАТО в
Европе «привилегированное партнёрство» с Россией на какое-то время
стушевалось, в то время как внешнеполитическая идентичность Франции, 516 Le Monde, 13 mai 1999. Подробнее об инициативах Франции по подключению России к косовскому
урегулированию см. выше: Глава 5, § 3, б.
426
поставленная под вопрос в ходе косовской операции, могла быть
компенсирована на другом направлении, значение которого усилилось
тоже благодаря косовскому кризису. В отсутствие иных возможностей
проведения яркой и особенной линии в международных делах, Ж.Ширак, в
духе традиционного республиканского мессианства, стремился
сформулировать некое универсальное послание, главный смысл которого
состоял в утверждении этических и демократических принципов
европейской цивилизации. Повод осуществить эту миссию в рамках
«большой Европы» представился с началом второй чеченской войны в