========== 16 марта, утро ==========
Город съеден туманами, на ощупь идти непривычно, но все закоулки знакомы, и лишь изредка натыкаешься лбом на вывеску новой брадобрейни, которая появляется в последний момент. Обессилевшая после похода по городу за бубликами, которых внезапно захотелось под утро, Лика забирается к себе домой и сидит на полу, сбросив шляпу и туфли, прямо в светлых своих брюках-клёш. Ноги гудят, потому что мостовая и тротуары скользкие и мокрые. Напряжение в икрах и спереди в бёдрах. Девушка стаскивает прозрачный носочек с правой ноги и кидает его в сторону чуть тёплой батареи. В это время звонят в дверь. Лика кивает, не произнося ни звука, и заходит девочка-соседка. У неё в руке кружка с горячим шоколадом — почти такая же. Девочка стаскивает кроссовки, которые она даже не стала зашнуровывать, и садится рядом на пол. Она исхудавшая, с синяками под глазами. Лика, босая на одну ногу, разглядывает её ступни, худые и почти голубые от тонких вен. У девочки на пальце левой ноги тонкое серебристое колечко. Она одета непривычно: в лёгкую светло-голубую летнюю майку с открытыми плечами и в самые короткие шорты, которые только смогла найти.
— Она скоро вернётся. Прямо на днях. Ну или в ближайшие недели.
Лика кивает.
— Веришь мне?
— Конечно. Какой смысл тебе не верить… Ты всю ночь не спала?
Света тоже кивает:
— Как и ты.
— Есть хочешь?
— У тебя бублики с маком.
Лика улыбается:
— Иногда с тобой ужасно!
— Сама такая. И ещё вино хочу.
— Утром? — ужасается Лика.
— Я ещё не ложилась, так что у меня пока вчерашний вечер. И родители только завтра вернутся. «Шато л’Эклер», такое, янтарное на просвет,— уточняет Света.— Мне цвет понравится.
— Ты хотя бы иногда говори не в будущем времени,— вздыхает Лика.— А то обречённость какая-то и предопределённость.— Она идёт на кухню, возвращается с бокалом и бубликами и снова садится на пол. И только после этого снимает второй носок и кидает его в сторону батареи.
Света кладёт свои ступни ей на ноги. Лика хмурится: ступни у девочки ледяные.
— Ты замёрла. Идём в комнату, там пледы.
— Мне как-то всё равно.— Девочка отпивает глоток и с сомнением смотрит на бокал.— Кисленькое. Лучше колы дай.
— Да тебе все вина кисленькие. Почему всё равно?
— Скоро лягу в больницу. Но, кажется, уже без вариантов.
Лика опускает руку с надкушенным бубликом и перестаёт жевать.
— В смысле — «без вариантов»?
— Сердце. Даже диагноза никакого нет. Просто всё плохо.
Лика молчит некоторое время.
— Ты это давно знаешь?
— С детства. Но так явно проявилось недавно, несколько месяцев.
— А… когда? — голос у Лики прерывается.— После чего?
— В общем, я поэтому и зашла. Заканчивай с этой погодой, с помощью, со снами. Ты же знаешь, что бывает после этого.
Лика кивает, нахмурившись.
— Ну и вот. Когда я начала предсказывать осознанно, тогда и проявилось.
========== Месяцем ранее ==========
Я каждый день — ну или почти каждый — ходила искать Элен.
На каникулах в триста шестнадцатой затеяли ремонт, потому что прохудились трубы, и проникать в Париж стало сложнее.
Я выбираю день, когда работает только один неторопливый слесарь, седой абхаз с тяжёлым подбородком, замечательными бровями и большими волосатыми руками.
— Меня прислали помогать вам.
— Мальчишек что, нету?
— Это же филфак.
— Тогда ладно. Двоечница?
— Не совсем. Но провинилась.
Он нарезает хлеб и белоснежный сыр, вяленое мясо, вкусное, но такое жёсткое, что мне хватает одного кусочка на полчаса. Я делюсь с ним сладким чаем из термоса, и Эдуард говорит:
— Э!
Потому что, наверное, предпочёл бы вино. Но чай всё равно пьёт с удовольствием. Я помогаю ему — в основном придерживать и раскладывать всё по местам; в джинсах и клетчатой рубашке хожу босиком по полиэтиленовой плёнке, расстеленной на полу, и все ноги белые. А когда Эдуард выходит неторопливо покурить, сбегаю во Францию.
Когда ремонт заканчивается, я ищу подругу с утра до вечера. Я знаю, что Элен любит крыши и подворотни, и это осложняет поиски. Вскрывать замок двумя скрепками я научилась быстро. Благодаря этому и в Париже мне чуть проще. Бывает, что я сижу в саду рядом с Бретонно, грызу подсохший круассан и думаю, что по версии Элен моя мечта сбылась, только в каком-то совсем неправильном виде. И что Париж во сне был ровно таким же. Я гляжу, как одеваются девушки, и копирую их стиль, чтобы не выделяться. В университете меня вдвое чаще стали называть француженкой, хотя одежда парижанок незамысловатая до нелепости: куртки, свободные брюки или джинсовые юбки, безразмерные шарфики. Длинные рубашки, жакеты поверх футболок, шлёпанцы или балетки. Кажется, я одеваюсь наряднее, чем все они вместе взятые, но любуюсь я ими, а не они мной.
С ещё большим удовольствием я сбегаю домой, под вечер или под утро, и сижу на полу в прихожей, не в силах пошевелиться от усталости и отчаяния.
В один из таких дней под вечер в дверь звонят, и я сердито поднимаюсь на ноги и открываю. В подъезде стоит девочка-соседка. Она в коротких шортах и бесформенной футболке. На ногах у неё розовые тапочки с кошачьими мордочками. В одной руке она держит кружку с горячим шоколадом — по запаху таким же густым, как у меня.
— Это я тебе тогда подложила фото с учебником португальского.
Я непроизвольно гляжу на её левую коленку. На неё на самом деле небольшой шрам.
— Он ещё с детства,— объясняет девочка.— Каталась на качелях очень бурно.
Она говорит едва заметно в нос, как будто совсем недавно была простужена, но при этом голос у неё мягкий и чуть более низкий, чем я ожидала.
— Зайдёшь?
— Конечно,— фыркает она.— Для чего же я пришла?
Я впускаю её.
— Меня зовут Лика.
— Я знаю. Через десять минут ты будешь мучительно думать, как бы поделикатнее меня обо всём расспросить. А я буду молча сидеть у тебя на кухне. Потому что рассказывать очень много.
— Кружка с шоколадом же у тебя не случайно?
— Да, она тоже появилась сама собой.
Через десять минут мы молча сидим на кухне. Я делаю бутерброды с сыром и зеленью и думаю, с чего начать расспросы.
Света берёт бутерброд, скидывает с него всю зелень и с удовольствием уплетает, запивая шоколадом.
— Так вот. Бросай мучиться. Лена вернётся где-то в марте или апреле.
— Элен?
— Ну да, ну да, Элен.— Девочка закатывает глаза и поднимает руки ладошками вперёд, как будто сдаётся.— Ты, конечно, не успокоишься, но хотя бы пореже бегай за дверь в триста шестнадцатой. Ты так потеряешь очень много времени.
— Я уже научилась, чтобы время там текло так же, как здесь.— Я понимаю, что скрывать что-то нет смысла.
— Правда? — Света заинтересованно смотрит на меня и даже жевать перестаёт.— А как?
— Надо же, и тебя можно удивить.
Света легонько пинает меня ногой под столом, и я неожиданно смеюсь:
— Не сердись. На самом деле оказалось просто: запоминаешь время выхода и сразу же смотришь на часы там. И временами проверяешь время. Тогда оно не убегает. И успеваешь больше.
— Глупости какие, нооо, наверное, работает,— задумчиво тянет Света.
— Почему глупости?
— Всё это как компьютерная игра. Проходишь один уровень за другим, тебе дают новые способности. Например, за то, что ты часто заходишь в игру или за что-то другое. Понимаешь?
Я киваю.
— Шоколадку ты тоже мне тогда подложила?
— Агааа,— довольно улыбается Света.— Пригодилась?
— Ещё как. Спасибо!
— Я просто знала, что ты надолго пропадёшь. Если бы не запах жареной рыбы, я бы тебе побольше всего напихала в рюкзак.
— Это было бы сложнее.
— Я наловчилась.
— Пока прятала ликёр от мамы за те секунды, когда она поворачивала ключ в замке?