– Я во всем полагаюсь на вас, – между тем спокойно продолжала она. – Выберите для меня. Мне понравится. Для меня это будет большая честь.
Большая честь? У него перехватило дыхание. Он почувствовал себя школьником, над которым наклонилась сексуальная математичка, проверяя его контрольную работу. Впрочем, он бросил учебу еще до полового созревания, так что это сравнение пришло к нему из книг, сам он ничего подобного на школьной скамье не испытывал. Он вдруг занервничал и был несказанно рад, что его вспотевшая ладонь скрыта белой перчаткой. Весь его шоколад был темный, таящий в себе страсть, а вкусовые оттенки будоражили рецепторы. Этим-то он и славился. Ну, к примеру, тот шоколад с дымком – он может показаться ей резковатым. Хотя, возможно, понравится. Или выбрать что-нибудь более мягкое? К примеру, вон тот незамысловатый темный натуральный шоколад – но он такой темный, такой поначалу горький, хотя и с долгим, медленным послевкусием, постепенно смягчающимся… Вдруг он окажется для нее слишком горьким? Что, если она не дождется заключительного аккорда?
Впервые в жизни ему захотелось, чтобы у него нашелся хоть бы один нейтральный какой-нибудь шоколад, сделанный наполовину из старого доброго какао и щепотки таитянской ванили.
– Какая шоколадка понравилась вам больше всего в предыдущей коробке? – с надеждой прощупал он почву.
На ее лице вспыхнула улыбка, грустная и счастливая.
– Мне все понравились.
Его захлестнула новая волна тревожной радости. Да, подумал он при виде вплотную приблизившегося цунами. Добром это не кончится.
Он беспомощно опустил голову и уже начинал на себя злиться. Это его изделия. Почему же он нервничает? Почему не смеет предложить их незнакомке? Это же самое лучшее, что есть в его жизни!
Но раз он не может их ей предложить, зачем же они нужны?
– А что вот это? – Она указала пальцем на квадрат с неясным узором, чуть более темный, чем ее гранатовый свитер.
Более неоднозначный шоколад трудно было бы выбрать, честное слово!
– Это карибский темный шоколад, а внутри карамель с бальзамическим уксусом.
Ее глаза стали еще более синими, и в них вспыхнул интерес.
– С бальзамическим… уксусом?
Он порозовел от смущения и был готов удавиться. Что с ним такое? Ведь это просто его шоколад!
– Если вы хотите чего-нибудь более традиционного… – Сказать по правде, у него не было ничего традиционного, но, может быть, ее устроит шоколад с лимоном и тимьяном, он более мягкий?.. Позавчера ей понравился на эту же тему эклер. К тому же если она разбирается в шоколаде, то, возможно, привыкла к таким вкусовым сочетаниям. Шоколатье всего мира копируют теперь его изделия, и, хотя у них получается не так хорошо, как у него, некоторые вкусовые сочетания, казавшиеся немыслимыми поначалу, когда он их только что изобрел, постепенно делались нормой. Возможно, подражание – лучшая форма лести, но все это до жути его раздражало. Если все будет идти так и дальше, ему придется перейти на молочный шоколад с ванилью ради сохранения бунтарского духа. Он и свои экстравагантные рецепты придумывал для того, чтобы не прослыть молочно-ванильным субъектом.
– Нет, я хочу попробовать, – твердо заявила она. – Раз вы сделали такой шоколад, он должен быть интересным.
Его душа наполнилась вдохновением, и это стало для него еще более пугающим и мощным потрясением, чем прилив страсти. Но все же его пальцы не без колебаний сомкнулись вокруг гранатовой плитки. Вдруг он обманет ее ожидания? В этом-то и загвоздка: создавая новые вкусовые нюансы, ты всегда рискуешь кому-то не угодить и даже кого-то задеть. Впрочем, ему нравилось задевать людей. Так почему же ему внезапно захотелось стать автором традиционного шоколада?
Он заставил свои пальцы взять гранатовую плитку и положил ее в угол ящика. Блеснула необъятная металлическая поверхность коробки, которую еще предстояло заполнить. Его устрашала ее огромность – как скоро коробка окажется целой?
Доминик, остановись, хватит, одернул он себя. Держи себя так, будто ты – это ты, то есть человек, который верит в себя даже тогда, когда больше никто в тебя не верит.
– Может быть, вот это? – Он взял пальцами плитку шоколада с вытисненным на ней контуром нежного белого лепестка. – Жасмин. – Он испытал неловкость, предлагая ей этот жасмин, и показался себе дровосеком, протянувшим принцессе в корявой ручище букетик цветов.
Но ей это непременно понравится, решил он. Жасмин расцветет у нее во рту, расскажет о волшебстве летней ночи в Провансе.