«Putain, до чего же мне нравится, когда она прикусывает нижнюю губу!»
Он так много мог бы сделать с ее губами и с ее ртом. Мог бы заставить ее забыть не только о тревогах, но и вообще обо всем, отчаянно сплетаясь…
Чудовище, однако.
Чудовище. Неужели он и в самом деле такой?
Неужели какой-нибудь культурный, хорошо воспитанный человек, из тех, кто платит огромные деньги, чтобы поесть в его ресторане, мог бы спокойно сидеть перед этим хрупким, беззащитным, восхитительным, миниатюрным созданием с обращенными на него огромными темными глазами, и ничего при этом не делать?
Но разве из-за того, что эти люди были des putains d’idiots[40], он тоже должен быть таким? И жить по их правилам? Вот уж не дождетесь!
– А что касается той, другой проблемы, – сказал он твердо, так как, что уж тут говорить, ему хотелось быть принцем, а вовсе не чудовищем. Если, конечно, существует хотя бы призрачная возможность и не потребуется бесконечно игнорировать кричащий язык ее тела, – я думаю, ты должна отдать мне пятнадцать процентов отчислений. Поскольку в книге пятнадцать процентов моих рецептов. Или отчислений твоего отца, – добавил он, когда она начала моргать, считая в уме.
Она закусила губу.
Погоди-ка, разве так должен говорить принц? Нет, черт возьми.
– Не твоих. Ты все равно написала бы то же самое количество слов, знала ты или нет, что описываешь мои рецепты.
Она начала терзать губу.
«Putain, прекратит она так делать или нет?» Высокие моральные принципы – а у него их было много больше, чем ей казалось, – побуждали его вмешаться и защитить эту несчастную губу от жестокого обращения. А взамен предложить ее зубам себя…
Он подвинулся к ней. Интересно, что она в своих фантазиях собирается делать с его очевидно нарастающим возбуждением? Наверное, что-то приятное, поскольку он видел, что она неравнодушна к нему, но, кажется, не все так просто, как могло бы быть.
– Кроме того, я хочу, чтобы в последующих изданиях было признано мое авторство с соответствующими словами под каждым моим рецептом. Меня вполне устроит формальное указание на авторство типа «Создано Габриэлем Деланж». В каждую еще не проданную книгу вы можете просто вставить по листку с исправлением опечаток. Это не идеально, но либо так, либо вы должны уничтожить весь тираж.
Нижняя губа испытала еще большее наказание. По мере того как росло ее беспокойство, Джоли все меньше и меньше замечала присутствие Габриэля.
«Merde! Ты вовсе не рыцарь в сверкающих доспехах. Ты чудовище, помнишь? Она никогда в жизни не будет думать о тебе как о герое», – сокрушался он. Впрочем, женщины никогда так не думали о нем.
– Я лишь начинающая писательница, – тихо сказала Джоли. – Если я предъявлю издателям такие требования и факт плагиата будет обнародован, со мной никто никогда больше не будет работать. Вы хотите меня погубить?
Габриэль сидел молча, сжимая пальцами грубый камень. Он откинул голову, закрыл глаза, сосредоточился на отдаленном журчании воды в фонтане.
– Значит, я никогда не добьюсь чертовой справедливости?
Она ничего не ответила. Когда он снова открыл глаза, ее руки были еще плотнее обвиты вокруг колен, и она смотрела на него со смесью беспокойства и извинения.
Bordel[41].
– Какое совпадение, что с этим salaud[42] случился инсульт как раз перед выходом книги!
– Как будто он сделал это нарочно! – воскликнула Джоли.
Несомненно, она любит своего отца. Le connard![43] У этого проходимца три любящих дочери, хотя он и не заслуживает их, а Габриэль потерял девушку, с которой был целых шесть лет, – с шестнадцати до двадцати двух, – и с тех пор у него больше не было сколь-нибудь длительных отношений.
Как это Пьеру Манону всегда удается так манипулировать ситуацией? Почему люди отдают ему все, что у них есть, причем гораздо больше того, что он заслуживает?
– Забудь, – хрипло сказал он, вскочив на ноги. – Не порти свою карьеру в издательстве. Я придумаю другой способ поквитаться с ним.
Он направился к выходу, но остановился перед дверью. Джоли пожирала его взглядом, и он осознал, что обнажен до пояса, а его широкие плечи закрывают ей лунный свет. «Chaton, тебе не обязательно просто смотреть. Я понимаю, что мог сбить тебя с толку своими поступками, но сам я был бы более чем счастлив, если бы ты использовала меня любым удобным тебе способом – даже не самым разумным», – мысленно подбадривал он ее.
– У тебя есть друг или кто-то еще? Fiancé[44]? Ты замужем?