И он подошел к ней, поигрывая шпагой, а двенадцать мужчин с ненавистью и страхом следили за ним из-за стола.
19
Они словно оцепенели. Ни один не двинулся с места, ни один не проронил ни слова -- все сидели как вкопанные и смотрели на француза, который с улыбкой протягивал руку за драгоценностями.
Их было двенадцать, двенадцать против пяти, но пятеро держали в руках пистолеты, а двенадцать только что плотно поужинали и понимали, что шпаги, висящие в ножнах на боку, вряд ли будут для них хорошим подспорьем. Юстик, правда, все еще стоял в дверях, но после того, как Люк Дюмон подошел к нему и ткнул пистолетом под ребра, он волей- неволей вынужден был закрыть дверь и запереть ее на засов. А с галереи уже спускался Пьер Блан со своим напарником. Разойдясь в противоположные концы длинного зала, они застыли по углам, готовые, как и обещал их главарь, уложить на месте любого, кто осмелится вытащить оружие. Рокингем стоял, привалившись к стене, и не отрываясь смотрел на кинжал, направленный на него. Он молчал и лишь время от времени проводил языком по губам. Спокойней всех был, казалось, сам хозяин: плюхнувшись обратно на стул, он поднес ко рту полупустой стакан и с легким недоумением уставился на вошедших.
Дона вынула из ушей серьги и вложила их в протянутую руку пирата.
--Все? -- спросила она.
Он показал концом шпаги на ожерелье.
--Еще вот это, с вашего позволенья, -- сказал он, слегка приподнимая одну бровь. -- А то, боюсь, мой юнга останется недоволен. И браслет тоже, если не возражаете.
Она сняла браслет и ожерелье и молча, без улыбки, протянула ему.
--Благодарю, -- сказал он. -- Судя по всему, вы уже оправились от болезни?
--Мне казалось, что да, -- ответила она, -- но не удивлюсь, если после вашего вторжения разболеюсь снова.
--В самом деле? -- сочувственно произнес он. -- Какая жалость, я себе этого не прощу. Мой юнга тоже иногда страдает от простуды, но стоит ему подышать морским воздухом, все как рукой снимает. Отличное средство, советую вам попробовать.
Он сунул драгоценности в карман, поклонился и отвернулся от нее.
--Лорд Годолфин, если не ошибаюсь, -- проговорил он, останавливаясь перед его светлостью. -- Очень рад. Когда мы виделись в последний раз, я, помнится, одолжил у вас парик. Что поделаешь, я и на него поспорил со своим юнгой. Зато теперь можно ограничиться чем-нибудь менее существенным.
С этими словами он поднял шпагу и срезал орденскую ленту со звездой, висящую на груди Годолфина.
--Оружие, к сожалению, я тоже вынужден у вас забрать, -- заявил он, и шпага Годолфина вместе с ножнами упала на пол. А француз отвесил поклон и повернулся к Филипу Рэшли. -- Добрый вечер, сэр, -- проговорил он. -Надеюсь, вы немного поостыли с прошлого раза. Благодарю вас за . Чудесный корабль! Боюсь только, что теперь вам его не узнать: наши мастера оснастили его заново и покрасили в другой цвет. Вашу шпагу, сэр. И потрудитесь вывернуть карманы.
На лбу у Рэшли вздулись жилы. Он тяжело пропыхтел:
--Вам это даром не пройдет, черт возьми.
--Возможно, -- ответил француз. -- Ничто в этом мире не дается даром. Но платить пока приходится вам.
И он пересыпал золотые монеты из кармана Рэшли в кошелек, висящий у него на поясе.
Затем он медленно двинулся вокруг стола, и каждый из гостей по очереди отдавал ему свое оружие, вручал деньги, снимал с пальцев перстни, вытаскивал из галстуков булавки. А француз, посвистывая, переходил от одного к другому и, наклоняясь время от времени к вазе с фруктами, отщипывал несколько виноградин. Один раз, когда толстяк из Бомина замешкался, стягивая перстни с заплывших жиром пальцев, он даже присел на край стола, уставленного серебром и фарфором, и налил себе вина из графина.
--У вас неплохой погреб, сэр Гарри, -- промолвил он. -- Однако, если бы вы дали этому вину полежать еще несколько лет, оно только выиграло бы. У меня в Бретани было с полдюжины таких бутылок, но я имел глупость выпить их раньше срока.
--Какого черта!.. -- заплетающимся языком проговорил Гарри. -- Да как вы...
--Не беспокойтесь, -- улыбнулся француз, -- я мог бы, конечно, взять у Уильяма ключ от погреба, но мне не хочется лишать вас удовольствия отведать это вино лет через пять.
Он почесал ухо и покосился на перстень, сиявший на руке сэра Гарри.
--Какой красивый камень, -- заметил он.
Вместо ответа Гарри сдернул перстень с пальца и швырнул французу в лицо. Тот поймал его на лету и поднес к свету.
--Ни единого изъяна, -- сказал он. -- Большая редкость для изумруда. Впрочем, отнимать его у вас было бы просто грешно. Вы и так отдали мне слишком много.
И он с поклоном вернул перстень супругу Доны.
--Ну а теперь, господа, -- проговорил он, -- у меня к вам последняя просьба. Возможно, кому-то она покажется неделикатной, но выбирать, как говорится, не приходится. Мне, видите ли, хотелось бы вернуться на корабль, но боюсь, что это не удастся, если я позволю вам созвать часовых и устроить за мной погоню. Поэтому, господа, извольте снять ваши штаны и передать их моим друзьям. А заодно и чулки с башмаками.
--Боже всемогущий! -- простонал Юстик. -- Неужели вам мало наших унижений!
--Сожалею, господа, -- улыбнулся француз, -- но таковы мои условия. Да вы не беспокойтесь, ночи сейчас теплые -- как-никак середина лета. Не угодно ли пройти в гостиную, леди Сент-Колам? Думаю, что господа не захотят раздеваться при вас, хотя наедине каждый из них наверняка проделал бы это с огромным удовольствием.
Он распахнул перед ней дверь и, обернувшись, крикнул в зал:
--Даю вам пять минут, господа, и ни секундой больше. Пьер Блан, Жюль, Люк, Уильям, проследите, чтобы все было в порядке, пока мы с ее светлостью обсудим кое-какие важные вопросы.
Он вышел в гостиную и плотно прикрыл за собой дверь.
--Итак, леди Сент-Колам, гордая хозяйка Нэврона, -- произнес он, -- не хотите ли и вы последовать примеру ваших гостей?
И, отбросив шпагу на стул, он с улыбкой повернулся к ней. Она подошла к нему и положила руки на плечи.
--Откуда в тебе столько безрассудства? -- спросила она. -- Столько безудержной дерзости? Разве ты не знаешь, что окрестные леса черны от часовых?