Теперь, правда, подлинные трудности по линии защиты демократических идеалов должна была бы доставить царская Россия. Однако помогало разъяснение, что Россия, поскольку она борется вместе с западными демократиями, недвусмысленно доказала симпатии к их идеям. Она уже изменила свое духовное состояние и вошла в европейско-демократический концерт. Затем было указано, что царь обещал после войны представить доказательства того, что русский народ осуществит свободу совести и мнений. От Священного Союза остались теперь лишь немецкая и австрийская династии. Решающая борьба уже идет, как разъяснял профессор социологии и сравнительной истории университета Невшателя Арнольд ван Женне своим читателям, формируя в немногих словах свои принципы: сторонники и защитники Гогенцоллернов происходят из доисторической эпохи, а у них на буксире Габсбурги и турки, и все они отличаются от союзных народов, воплощающих цивилизацию в мире XX века. Одни живут в эксплуатации и угнетении под Германией и ее союзниками, другие должны жить среди подлинно цивилизованных народов, что выражает их горячее желание. Последнее воплощает принцип сотрудничества на почве свободы.
Низвержение Пруссии, поэтому, становилось высшей задачей культуры, которая получит широкое распространение с помощью военной победы. После уничтожения Пруссии – цитадели абсолютизма и милитаризма – Франция выполнит свою чрезвычайную миссию перед миром. Это воспрепятствует регрессу в развитии цивилизованных народов и предохранит мир «от сабель Гогенцоллернов», организуя жизнь в постепенном сотворении порядка. Наконец, это уничтожит немецкую грёзу, после реализации которой «немецкий император овладеет резиденцией в Елисейском дворце и в Петербурге и превратит в руины Лондон в Англии, ставшей германской» /цитируется Э.Лависс/ (8). Так Франция смогла обнаружить веру пангерманизма в превосходство германской расы и соответствующее стремление к германской гегемонии в мире, приписав это монарху. От механической дисциплины, олицетворяемой Пруссией, Франция спасалась индивидуализмом и препятствовала тому, чтобы весь мир стал единым механизмом, который приходил бы в автоматическое движение через давящую пружину, до тех пор, пока мотор снова не остановится. Этим путем миру угрожала тотальная система управления, полное покорение и эксплуатация, и становился невозможным триумф вечной свободы и справедливости.
Под этими лозунгами велась миссионерская война. На первом месте в ней стояла Франция как страж вечных ценностей человечества, нашедших явное выражение в демократии. Это объясняет, почему ее демократические идеи объявлялись общеупотребительными и обязывающими. Однако Франция заверяла мир, что война не преследовала целей экономической гегемонии или политического соперничества. Речь также не шла о том, как могли думать поверхностные наблюдатели, что бельгийцы, французы, сербы и русские должны были жертвовать собой как солдаты Англии. По словам Женне, война в действительности есть «борьба за права народов против насилия со стороны диких зверей, за справедливость против жестокости, за добро против зла». На этом духовном базисе строилась вся пропаганда ненависти и мерзости в войне /Х.Х.Дитце, «Пропаганда войны и мерзостей нашего врага», «Кильский журнал», 1940г, ч. I, № 1/2 /.