«Как на скале, должна быть воздвигнута дамба против гегемонизма, согласно Договору 1919г., в который необходимо верить» /д'Ормессон, В., «Германия в Европе», газета «Время», 02.01.1940г./.
При этом постоянно прославлялись демократические завоевания и новый, провозглашенный президентом Вильсоном принцип права на самоопределение народов, который здесь, в юго-восточной Европе приводил к строительству новых государств. Этим государствам придавалось особое политическое значение, поскольку они в двойном смысле рассматривались как демократии – по своему происхождению и своей конституции. Действительность, конечно, выглядела совсем по-другому. Всюду, где это отвечало французским государственным интересам, под покровом этого мнимого права на самоопределение наций проводилось насильственное отторжение, прежде всего, старых немецких территорий. Мнимый польский национальный образ Западной Пруссии с ее драгоценными землями приводил к ее отделению от Германии и уничтожению столетней немецкой колонизационной работы, которую стремились завуалировать.
Санкционировалось внезапное нападение на Верхнюю Силезию и область Мемеля, только чтобы экономически и политически ослабить Германию. Видимость голосования под давлением бельгийских оккупационных войск в Эйпене и Мальмеди и пресловутые сказки о французском Сааре ясно показывали, как заставляли обращаться с этими превозносимыми демократическим принципами. Ввиду того бесчестия, с которым демократический блаженный мировой идеал использовался в Юго-Восточной Европе и на западной немецкой границе, можно не удивляться тому, что Франция должна была прямо препятствовать проведению его в жизнь, когда с немецкой стороны выражалось честное и глубокое убеждение в законных интересах Германии.
Во имя такой демократии, которая убеждена в своей мировой освободительной миссии, миллионы немцев порабощались господствующим произволом поляков и чехов, жестоко подавлялась ясно выраженная воля Германо-Австрии к присоединению к Великогерманскому Рейху и препятствовалось его проведение в жизнь. При этом едва ли можно было представить себе ту демократию, которая принятым временным Национальным собранием законом от 12.11.1918г. определила в статье 2: «Германо-Австрия есть составная часть немецкой республики». Теперь неожиданным образом больше не признавался главный священный принцип демократии. Франция, напротив, знала, что согласно диктатуре Версаля, выполнению требований этого закона необходимо было препятствовать прямо недемократически и безапелляционно.
Та же картина наблюдалась, когда в 1931г. Германия и Австрия по плану Таможенного союза каждый закон, внесенный таким несовершенным образом, пытались изменить в свою пользу. Такие попытки также пресекались Францией. Это сопротивление всем стремлениям к аншлюсу осуществлялось, когда Германия управлялась демократически, т.е. имелись, казалось бы, все предпосылки для участия в демократическом голосовании. Однако при необходимости французский империализм каждый раз игнорировал демократические принципы равноправия. Франция хотела держать в своих руках игру на Юге и Востоке Европы и, таким образом, нуждалась в «самостоятельной» Австрии.
Этим путем Франция показала миру, что в основе демократических идеалов лежали определенные цели. Они признавались или не признавались в зависимости от того, умещались ли эти цели в государственную систему Франции и могли содействовать ей. Нелегальные французские оккупационные войска на Рейне представили образ демократии, как борца за цивилизацию, перед миром в особенном свете. Репарационные платежи связывались с хитроумной кредитной системой, по которой Германия, как должник, попадала во всё более глубокую зависимость от своих врагов. Высота процентных ставок, предоставляемых Германии, показали миру, ради чего демократия вела эту войну, в которой народы проливали кровь и должны были расплачиваться за идеалы свободы и равенства 1789г., связывавшиеся с борьбой вокруг привилегий в мире. Эти идеалы служили отстранению и окончательному уничтожению неугодных конкурентов.
Демократическая идеология опровергается, поэтому, самым явным образом мировой войной и представляет собой действительность, противоположную той, которую рисует французская пропаганда. То, что этот образ фальшивый Германии, однако, утвердился, и с чем французская система также идеологически тесно столкнулась, было следствием возникновения нового порядка в Европе, который постепенно стал реализовываться национал-социалистической Германией.