Несмотря на это, руководители экономики не желали отказываться от принципа «laisser faire». При этом надеялись, что теперешний нарушенный экономический ритм вновь восстановится с помощью твердо зафиксированных законов экономики и тяжелые социальные расстройства ликвидируются тогда сами собой. Но когда сами желали отойти от капиталистической системы, тогда провозглашали возврат к докапиталистической экономике /Пиру,Г., «Кризис капитализма», 1936г., с.148/, или надеялись, что с всеобщим избирательным правом, действующим в экономической сфере, можно добиться разрешения социального кризиса.
На этой основе пытались с панацеей демократии и всеобщего избирательного права добиться решения, которое уже провалилось в политической сфере. Или вновь провозглашали, как это было при старом абсолютизме или социализме, освобождение от извращений, когда оба этих режима через приспособление к современной эпохе должны были вернуть себе свою прежнюю жизненную силу. В результате же оставались со старыми жизненными формами. Теперь они выдвигались в облагороженной форме с небольшими вариациями. Тресты представляли собой экономическую Антанту, когда они осуществляли государственный контроль, но сами должны были руководствоваться принципами, которые
«извлекли из своего привилегированного положения, которое не приносило выгоды публике или рабочему» /Г.Пиру, см. выше/.
Право собственности, однако, не должно было использоваться в его строгой форме, как это было до сих пор, но, с другой стороны, принимали тезис, что непризнанная собственность ни к чему не обязывала, как это было в средневековье. Всё должно было зависеть от мудрости и осознания необходимости улучшения социальной структуры. В действительности в конечном итоге всё осталось по-старому.
Общие социальные требования после введения иной социальной структуры предполагали предшествующие реформы в других областях, на отсутствие которых, в конечном счете, можно было сослаться, отрицая собственную вину. Невозможностью ничего изменить объясняли несостоятельность усилий в социальной области. Говорилось, что возврат к новому либерализму в области экономики, основанному на новой этике, должен был опираться на изменение конституции, которое устранило бы пороки унаследованной системы. Социальный кризис являлся как бы моральным кризисом. Но старые моральные принципы следовало вновь выставить в выгодном свете, и тогда старая социальная система снова будет функционировать. Так мероприятия, будто бы устраняющие все трудности, скрещиваются одно с другим и переплетаются друг с другом, не принося видимой пользы.
То, что не проводились принципиальные социальные реформы, господствующий бюрократический слой во Франции со времен национал-социалистической революции обосновывал новыми аргументами, ссылаясь на внешнеполитическую опасность. Под этим лозунгом немногие социальные реформаторские меры, предпринятые кабинетом Блюма, были вновь ликвидированы. Вместе с тем эту внешнеполитическую опасность использовали как большую, формирующую единство силу, и на этом основывалась надежда на то, что настоятельно необходимыми социальные реформы становятся ненужными. Знаменательно, что незадолго до начала войны известный в прошлом фронтовик Фабр Люс заявил:
«Секрет нашей республики заключается в том, что она верит в восстановление равновесия с помощью войны, – то, чего она не смогла добиться в мирное время» /Фабр Люс, «Секрет республики», 1938г., с.232/.
Такую ситуацию Франция представила на обозрение миру. В противоположность этому Германия предложила миру новый социальный порядок, который отличался от социальных отношений во Франции и Англии в такой же степени, как построенные на принципах свободы и равенства порядки 1789г. отличались от тех, которые господствовали в старых феодальных государствах. В Германии знали, что, там, где внедрялся экономический либерализм, построенный на свободе и равенстве, рабочий класс практически лишался всех формальных прав на равенство и свободу. Когда капиталистическая система, оставляя экономические мотивы, предоставляла образование заработной платы на волю свободной игре спроса и предложения, то при экономически ослабленном состоянии это особенно тяжело отражалось на рабочем классе. В Германии в условиях послевоенного развития /речь идет о Веймарском периоде – И.Б./, когда из-за превышения предложения над спросом исходили из нищенской зарплаты, с одной стороны, и государственно-политического объединения рабочего класса, с другой стороны, всё дело неизбежно сводилось к борьбе за другое формирование зарплаты и цен и с этим – к постоянной борьбе против государства /к этому – меткое резюме у Эберхарда Койтера в «Der S.A. Führer», 3-й выпуск, 1940г., №1/.