Г. Эдуардъ Лабуле принадлежитъ къ числу такихъ мягкихъ умовъ, которые очень способны понять истину и показать ее другимъ, но мудрость которыхъ состоитъ въ кастраціи принциповъ помощью невозможныхъ соглашеній. Они очень желаютъ положить предѣлъ власти, но съ тѣмъ однако, чтобы имъ позволено было ограничить и свободу; они были бы счастливы, если можно было бы обрѣзать когти одной, оборвавъ въ тоже время и крылья другой; ихъ умъ, трепещущій передъ всякимъ широкимъ и мощнымъ синтезомъ, съ удовольствіемъ погружается въ ерунду. Г. Лабуле, котораго демократія чуть было не избрала своимъ представителемъ вмѣсто г. Тьера, принадлежитъ къ числу тѣхъ людей, которые, противопоставляя императорскому самодержавію такъ называемыя іюльскія гарантіи, вмѣстѣ съ тѣмъ задали себѣ задачу бороться противъ Соціализма и Федерализма. Ему принадлежитъ слѣдующая прекрасная мысль, которую я одно время думалъ взять въ эпиграфъ: «Когда политическая жизнь сосредоточена въ трибунѣ, страна распадается на двое: на оппозицію и правительство.» Я попрошу г. Лабулэ и его друзей, которые такъ хлопочатъ о городскихъ вольностяхъ, отвѣтить мнѣ на одинъ вопросъ, только на одинъ.
Община, по существу своему, какъ и человѣкъ, какъ семья и всякое разумное, нравственное и свободное единичное или коллективное лицо, есть существо, конечно, самовластное. Въ качествѣ такого существа, община имѣетъ право управляться сама собою, налагать на себя подати, распоряжаться своею собственностью и своими доходами, учреждать для своей молодежи училища, назначать въ нихъ профессоровъ, имѣть свою полицію, своихъ жандармовъ, свою гражданскую стражу, назначать своихъ судей, имѣть свои журналы, собранія, общества, банки и проч.
Слѣдовательно, община постановляетъ рѣшенія, отдаетъ приказанія: почему же ей не идти дальше и не издавать свои законы? У нея есть своя церковь, свои вѣрованія, свое свободно избранное духовенство, даже свои церковные обряды и свои святые; она публично обсуждаетъ въ городскомъ совѣтѣ, въ своихъ журналахъ и въ своихъ клубахъ все, что происходитъ въ ней и вокругъ нея, все, что соприкасается съ ея интересами и волнуетъ ея общественное мнѣніе. Вотъ что такое община и коллективная, политическая жизнь. Жизнь едина, полна, нераздѣльна; она не хочетъ знать никакихъ оковъ и граничитъ только сама съ собой; всякое внѣшнее ограниченіе ей противно и даже смертельно, если она не можетъ съ нимъ справиться. Пусть же г. Лабуле и его политическіе единомышленники скажутъ намъ: какимъ образомъ думаютъ они согласить эту общинную жизнь съ своими унитарными поползновеніями? какимъ образомъ избѣгнутъ они борьбы? какъ думаютъ они удержать мѣстныя вольности рядомъ съ центральнымъ насиліемъ? – ограничить однѣ и остановить другое?! какъ ухитряются они поддерживать за разъ, одною и тою же системой, независимость частей и господство цѣлаго? Объяснитесь же, чтобы можно было узнать васъ и судить о васъ.
Середины нѣтъ: община должна имѣть въ рукахъ власть или быть подвластною. – Все или ничего! Говорите о ней, что хотите; но съ той минуты, когда она должна будетъ отказаться отъ своего права и принять чужой, внѣшній законъ, когда большая группа, часть которой она составляетъ, будетъ объявлена чѣмъ‑то высшимъ, а не выраженіемъ федеральныхъ отношеній, – рано или поздно возникнетъ между ними неизбѣжное противорѣчіе и произойдетъ столкновеніе. Но какъ скоро выйдетъ столкновеніе, центральная власть, во имя логики и силы, должна непремѣнно одолѣть, и безъ всякихъ споровъ, безъ всякаго суда, безъ компромиссовъ, потому что борьба между высшимъ и низшимъ немыслима – это скандалъ. Такимъ образомъ, мы всегда придемъ, послѣ болѣе или менѣе долгаго волненія, къ отрицанію общиннаго духа, ко всепоглощенію центромъ, къ самодержавію. Слѣдовательно, идея ограниченія государства группами тамъ, гдѣ господствуетъ принципъ подчиненности и централизаціи самихъ группъ, есть непослѣдовательность, чтобы не сказать – противорѣчіе. Государственная власть имѣетъ только одинъ предѣлъ, который она сама себѣ добровольно ставитъ, предоставляя общинной и личной иниціативѣ кое‑что, о чемъ она, до поры до времени, не заботится. Но придетъ время, когда она будетъ считать своею обязанностью вернуть себѣ эти вещи, отъ которыхъ сначала отказалась, и это время, рано или поздно, наступитъ, потому что развитіе государства безконечно, и его оправдаетъ не только судъ, но и логика.