Мы уже замѣтили, что политическое единство не можетъ быть вопросомъ о территоріальномъ протяженіи и границахъ; это самое единство тѣмъ болѣе не можетъ быть вопросомъ желанія или подачей голоса. Я иду дальше и говорю: не уважай никто рабочей демократіи, которая кажется рѣшительно стоитъ за свои избирательныя права, и не надѣйся никто на ея будущность, что сталось бы тогда съ самой идеей всеобщей подачи голосовъ? Кто бы вѣрилъ въ нее? спрашиваю я.
Нѣтъ, для новаго поколѣнія нужно такое единство, въ которомъ выражалась бы общественная душа, т. е. единство душевное и разумный порядокъ, связующій насъ всѣми силами совѣсти и ума и, вмѣстѣ съ тѣмъ, дающій намъ свободу мысли, воли и сердца. Да, новому поколѣнію нужно единство, которое не возбуждало бы съ его стороны никакого протеста, никакой ненависти и презрѣнія, такъ, чтобы это единство было выраженіемъ самой Правды. Мало того: намъ нужно не только такое единство, которое только обезпечивало бы нашу свободу, но вмѣстѣ съ тѣмъ развивало и укрѣпляло бы эту свободу, чтобы она стала вполнѣ синонимомъ порядка, совершеннымъ выраженіемъ метафизической формулы – Свободазначитъ Порядокъ.
Но возможно ли, наконецъ, чтобы политическое единство удовлетворило подобнымъ условіямъ? – Безъ сомнѣнія, если только оно будетъ основано на правѣ и правдѣ, которыя исключаютъ всякую возможность рабства.
Приведемъ въ примѣръ систему вѣсовъ и мѣръ.
Неужели наша метрическая система, входя во всеобщее употребленіе и заставляя всѣхъ производителей и купцовъ прибѣгать къ одному и тому же легкому способу оцѣнки и счета, могла быть невыгодной и произвести какое либо замѣшательство? Напротивъ того: всѣ народы, благодаря введенію единства мѣръ и вѣсовъ, упростили бы свои экономическія сношенія и избавились бы отъ множества неудобствъ. Неужели слѣдуетъ полагать, что подобная реформа измѣренія и счетоводства не вводится повсюду, потому что противна интересамъ и свободѣ? Вовсе нѣтъ: введенію этой разумной реформы противятся мѣстные предразсудки, ложное самолюбіе народовъ, взаимная ненависть государствъ, короче рабство и трусость мысли. Пусть исчезнутъ всѣ нелѣпые предразсудки и обычаи, пусть массы перестанутъ поклоняться рутинѣ, пусть власти откажутся исключать все, что создается не ими, не по ихъ злостной прихоти, и завтра же метрическая система войдетъ во всеобщее употребленіе на всемъ земномъ шарѣ. Русскій календарь отстаетъ на 12 дней отъ астрономическаго: почему же Россія до сихъ поръ не вводитъ у себя грегоріанскаго счисленія времени? Очень просто: если бы правительство рѣшилось на подобную реформу при настоящемъ состояніи народнаго развитія, то изувѣры сочли бы его вѣроотступникомъ.
И такъ понятно, что единство мѣръ и вѣсовъ могло бы осуществиться, не смотря на все разнообразіе словъ, знаковъ и штемпелей; такое единство было бы важнымъ шагомъ на пути развитія и свободы. Тоже самое можно сказать о единствѣ наукъ: это единство можетъ существовать и даже существуетъ на дѣлѣ, не взирая на все разнообразіе языковъ, методовъ и школъ; опять новый шагъ на пути всеобщаго развитія, опять новое и могущественное выраженіе свободы. Тоже самое, наконецъ, можно сказать и о единствѣ нравственности, которое признаетъ человѣческій разумъ, не смотря на все разнообразіе вѣроисповѣданій, обрядовъ, церковныхъ учрежденій, и въ которомъ каждый добросовѣстный человѣкъ видитъ теперь единственный залогъ чести и свободы.
Такова должна быть общественная связь, таковъ долженъ быть принципъ всякаго политическаго порядка, однимъ словомъ, таково должно быть Единство, къ которому стремятся всѣ люди, какъ существа разумныя, свободныя и желающія царства свободы. Это самое единство, исключая всѣ старыя формы своего выраженія, дѣлается со дня на день незримымъ, неосязаемымъ, какъ воздухъ, въ которомъ свобода, какъ птица, живетъ и поддерживается.
Какимъ же образомъ осуществить это желанное единство?
Приложеніе принципа взаимности обѣщаетъ намъ единство, обезпеченное отъ всякаго стѣсненія, свободное отъ всякой исключительности, подлога и нетерпимости, обѣщаетъ порядокъ до такой степени удобный, что безъ него немыслима свобода.
Въ самомъ дѣлѣ, что такое взаимность? – Формула справедливости, которая до сихъ поръ пренебрегалась или тщательно скрывалась различными законодательными мѣрами, формула, по которой всѣ члены общества, какого бы ни были они званія и состоянія, будь то сословія или личности, общины или семейства, все равно чѣмъ бы они ни занимались: промыслами, земледѣліемъ или общественною службой – всѣ они обѣщаютъ и обезпечиваютъ другъ друга услугу за услугу, кредитъ за кредитъ, залогъ за залогъ, довѣріе за довѣріе, цѣнность за цѣнность, истину за истину, свободу за свободу…
Вотъ та радикальная формула, которою демократія хочетъ преобразовать теперь право во всѣхъ его отрасляхъ или категоріяхъ: право гражданское, право торговое, право международное; вотъ основаніе экономическаго права Демократіи.
При подобной взаимности, мы будемъ связаны самыми прочными и необременительными узами. Мы будемъ имѣть порядокъ самый совершенный и удобный, какой только можетъ связывать людей. Мы будемъ пользоваться всѣми благами свободы, какія только для насъ доступны. Правда, участіе власти въ этой системѣ будетъ постепенно все уменьшаться; но что за бѣда, если власти нечего будетъ дѣлать? Я признаю далѣе, что и благотворительность окажется въ этомъ строѣ безполезною добродѣтелью; но развѣ мы не будетъ застрахованы отъ эгоизма? Какъ вы обвините въ недостаткѣ какой бы то ни было добродѣтели, частной или общественной, такихъ людей, которые, не давая ничего даромъ, обезпечиваютъ и даютъ другъ другу все: образованіе, трудъ, торговлю, наслѣдство, богатство, безопасность?
Это не то Братство, скажутъ можетъ быть, о которомъ мы мечтали, не то братство, которое предвидѣли древніе реформаторы, возвѣщалъ Христосъ, обѣщала революція. Какая сухость! Какое мѣщанство! Это идеалъ торгашей и маклеровъ; онъ не удовлетворилъ бы даже нашихъ старыхъ буржуа.
Въ первый разъ это возраженіе было сдѣлано мнѣ уже давно. Но оно убѣдило меня только въ томъ, что для большинства нашихъ революціонеровъ требованіе реформы служитъ только предлогомъ агитаціи; но они въ нее не вѣрятъ и не заботятся о ней. Они отступили бы, если имъ доказали бы возможность реформы и пригласили ихъ привести ее въ исполненіе.
Вы, поклонники идеала, вы, считающіе чѣмъ‑то низкимъ и мѣщанскимъ простую пользу, оставляющіе домашнія заботы на долю другихъ, – вы думаете, что избрали, подобно Маріи, благую часть; ошибаетесь, жестоко ошибаетесь: позаботьтесь прежде всего о хозяйствѣ, Oeconomia, а идеалъ придетъ самъ собой.
Какъ! Изъ того, что люди взаимности будутъ имѣть каждый свой уголъ; изъ того, что прекратится безпутная трата силъ и повальная проституція, и всякій, съ рѣдкою въ наше время увѣренностью, въ состояніи будетъ указать на свою жену и своихъ дѣтей; изъ того, что съ воцареніемъ этихъ утилитарныхъ началъ жилище человѣка сдѣлается чище и прекраснѣе Божьяго храма; изъ того, что государственная служба, приведенная къ своему простѣйшему выраженію, перестанетъ быть предметомъ честолюбія, точно такъ же, какъ не будетъ и самопожертвованіемъ: изъ всего этого вы составляете обвинительный актъ противъ нашихъ гражданъ и обличаете ихъ въ грубости и эгоизмѣ! Вы утверждаете, что въ этомъ обществѣ нѣтъ ничего высокаго, ничего братскаго!.. Да, мы давно знаемъ чего вамъ нужно, и вотъ вы окончательно сбрасываете маску. Вашей общинѣ, которую вы величаете рабочей и демократической, нужна власть, старшинство, развратъ, аристократія, шарлатанство, рабство, подчиненіе человѣка человѣку, рабочаго художнику, и, въ заключеніе всего, свободная любовь. Позоръ!.. [16]
ГЛАВА ХV.
Возраженіе противъ политики взаимности. Отвѣтъ. Первая причина упадка государствъ. Отношеніе политическихъ учрежденій къ экономическимъ въ новой Демократіи.
16
Ложное единство отличается преимущественно своимъ матеріализмомъ. Для управленія подобнымъ строемъ достаточно было бы обезьяны. Машина заведена, – и все повинуется. Никто не осмѣливается требовать отъ центральной власти ни ума, ни обезпеченія, ни нравственности. Она хочетъ, она повелѣваетъ она власть – и все тутъ.
Централизація доставила торжество парижской общинѣ послѣ сентябрскихъ убійствъ, а потомъ, 31 мая, Марату. Она вызвала тріумвиратъ Робеспьера, Сенъ–Жюста и Бутона; она сдѣлала возможнымъ Терроръ и поддерживала его четырнадцать мѣсяцевъ. Она подготовила 18–ое брюмера и едва не помогла, два года спустя, Кадудалю. Если бы Бонапартъ былъ убитъ адскою машиной, Реставрація, начавшаяся только въ 1814 году, явилась бы двѣнадцатью годами раньше. Благодаря централизаціи, въ то самое время, когда Наполеонъ посылалъ свои указы изъ Москвы, въ самомъ Парижѣ едва не воцарился Малетъ. Централизація, сдѣлала то, что въ 1814 году актъ капитуляціи Парижа легъ въ основаніе тогдашней конституціи. Централизація, погубившая династію Бурбоновъ, погубила и Орлеановъ. 2 декабря было дѣломъ семи человѣкъ. При централизаціи управляетъ не человѣкъ, не герой или заговорщикъ, не Лафайетъ, Дантонъ или Маратъ, даже не Конвентъ, не Директорія, не Король, не Императоръ, – все въ рукахъ великаго города Парижа; все идетъ изъ центра.