15. Избирательное собраніеили всеобщая подача голосовъ.
16. Власть законодательная.
17. Власть исполнительная: Администрація,
18.»» Полиція, Юстиція,
19.»» Духовныя дѣла,
20.»» Военныя дѣла.
Министерства: земледѣлія, торговли, народнаго просвѣщенія, публичныхъ работъ и финансовъ были помянуты и разсмотрены въ отдѣлѣ экономическихъ учрежденій.
Примѣчанія. 1. Эти учрежденія называются политическимивъ отличіе отъ предъидущихъ, т. е. экономическихъ, потому что имеютъ предметомъ уже не людей и имущества, не производство, потребленіе, воспитаніе, не трудъ, кредитъ и собственность, но государство въ цѣломъ, весь соціальный организмъ и его отношенія, какъ внѣшнія, такъ и внутреннія.
2. Эти учрежденія подчинены первымъ, и ихъ можно назвать второстепенными учрежденіями, потому что, не смотря на свое кажущееся величіе, играютъ гораздо менѣе важную роль, чѣмъ учрежденія экономическія. Прежде чѣмъ писать законы, управлять, строить дворцы, храмы, воевать, общество работаетъ, воздѣлываетъ землю, строитъ корабли, обмѣнивается, обработываетъ землю. Прежде чѣмъ возводить на троны королей и установлять династіи, народъ освящаетъ семейную жизнь, упрочиваетъ браки, строитъ города, заводитъ собственность и наслѣдство. По принципу, политическія учрежденія остаются въ нераздѣльномъ видѣ съ экономическими. Въ самомъ дѣлѣ: ни одна изъ отраслей управленія и государства не чужда общественной экономіи. Теперь, когда мы возстановили соціальную генеалогію во всей ея полнотѣ и всякой вещи указали ея мѣсто, насъ не должно смущать то вліяніе исторической иллюзіи, вслѣдствіе котораго общественный разумъ, выясняя себѣ правительственный организмъ, какъ будто придаетъ ему первенствующее значеніе. Между учрежденіями экономическими и политическими существуетъ такая же зависимость, на какую физіологія указываетъ въ животныхъ между отправленіями жизни органической и половыми отношеніями. Помощію послѣднихъ животное заявляетъ свое существованіе и вступаетъ въ связь съ прочими тварями; но первыми оно живетъ, и все, что оно свободно дѣлаетъ, въ сущности ничто иное, какъ болѣе или менѣе разумное заявленіе его основныхъ жизненныхъ силъ.
3. Въ демократическомъ обществѣ политическій порядокъ и порядокъ экономическій должны сливаться во едино, составлять одну систему, основываться на общемъ принципѣ – принципѣ взаимности; таковъ выводъ, который можно сдѣлать изъ наиболѣе выяснившихся идей демократіи и изъ самыхъ очевидныхъ ея стремленій. Мы уже видѣли, какъ великія экономическія учрежденія зарождаются, одно за другимъ, рядомъ взаимностей и создаютъ обширный, гуманитарный организмъ, о которомъ доселѣ никто и не мечталъ; такимъ же образомъ и правительственная власть является здѣсь не какой нибудь фикціей, придуманной ради государственныхъ потребностей и непрочной, какъ всякая выдумка, a дѣйствительнымъ договоромъ, гдѣ договоривающіяся самодержавныя личности не поглощаются центральною властью, личною и въ тоже время мистическою, а даютъ прочное обезпеченіе свободѣ государства, общины и лица.
Это уже не отвлеченное самодержавіе народа, какъ въ конституціи 93 года и слѣдующихъ, или какъ въ «общественномъ договорѣ» Руссо: это – дѣйствительное самодержавіе народныхъ массъ, которыя царствуютъ и управляютъ въ благотворительныхъ собраніяхъ, въ торговыхъ палатахъ, въ корпораціяхъ искусствъ и ремеслъ, въ рабочихъ артеляхъ, на биржахъ, рынкахъ, въ академіяхъ, школахъ, на земледѣльческихъ сходкахъ, наконецъ, въ избирательныхъ сеймахъ, парламентахъ и государственныхъ совѣтахъ, въ народной стражѣ и даже въ церквахъ и храмахъ. Всегда и вездѣ владычествуетъ, во имя и въ силу принципа взаимности, сила собирательная; это послѣднее признаніе правъ человѣка и гражданина.
Я сказалъ, что здѣсь рабочія массы дѣйствительно и положительно владычествуютъ, и это несомнѣнно вѣдь имъ принадлежитъ все экономическое устройство – трудъ, капиталъ, кредитъ, собственность, богатство. Имѣя въ полномъ распоряженіи своемъ органическія силы, могутъ ли онѣ оставаться чуждыми области внѣшнихъ отправленій? Вліяніе производительной силы на правительство, власть, государство не можетъ быть устранено и это выражается самымъ устройствомъ политическихъ учрежденій:
a. Избирательное собраніе: оно собирается самопроизвольно, надзираетъ за всѣмъ, ревизуетъ свои собственныя дѣйствія и даетъ имъ санкцію;
b. Законодательное собраніеили государственный совѣтъ, отряжаемый избирательными собраніями изъ своей среды, назначается федеральными группами и можетъ измѣняться въ составѣ [17];
c. Исполнительная коммисія, избранная членами законодательнаго собранія изъ среды себя и, въ случаѣ надобности, подлежащая уничтоженію;
d. Наконецъ, предсѣдатель этой коммисіи, ею самой назначаемый, и подлежащій смѣнѣ.
Это, какъ видите, совершенная противоположность системы стараго общества; здѣсь страна все, а тотъ, кого называли главою государства, здѣсь просто гражданинъ, хотя и первый по почету, но наверное безопаснѣйшій изъ всѣхъ должностныхъ лицъ. Такимъ образомъ рѣшена задача политическаго обезпеченія. Здѣсь никогда не будетъ, ни похищенія власти, ни государственнаго переворота; здѣсь невозможенъ бунтъ власти противъ народа, заговоръ правительства и буржуазіи противъ низшихъ классовъ [18].
4. Возвратимся теперь къ вопросу, поставленному выше: какимъ образомъ федеративное государство можетъ упрочить свое существованіе? Возможны ли прочность и цѣльность дѣйствій въ такой системѣ, основная мысль которой есть право каждаго члена федераціи на самоотлученіе?
Надо сознаться, что пока федеральныя государства не основаны на экономическомъ правѣ и законѣ взаимности, возраженіе это неопровержимо: разногласіе интересовъ неизбѣжно приводитъ къ роковымъ раздорамъ и отпаденіямъ, и дѣло кончается тѣмъ, что монархическое единство замѣняетъ республиканскую неурядицу. Но при экономическомъ правѣ и взаимности все измѣняется: преобразуется весь экономическій порядокъ, развивается совершенно новый государственный принципъ – и федерація дѣлается прочною. Демократія, столь враждебная сепаратизму, можетъ успокоиться.
Въ группахъ, находящихся между собою въ отношеніяхъ взаимности, не существуетъ тѣхъ началъ, которыя обыкновенно разъединяютъ людей, города, корпораціи и личности: здѣсь нѣтъ не верховной власти, ни политической централизаціи, ни династическаго права, ни бюджета двора, ни орденовъ, ни пенсій, ни эксплоатаціи, ни догматизма, ни вражды партій, ни племенныхъ предразсудковъ, ни соперничества корпорацій, городовъ или провинцій. Здѣсь можетъ быть разногласіе только во мнѣніяхъ, въ вѣрованіяхъ, въ интересахъ, нравахъ, промышленности и т. д. Но эти разногласія и служатъ именно основаніемъ и предметомъ системы взаимности: слѣдовательно ни въ какомъ случаѣ не могутъ они быть источникомъ церковной нетерпимости, папскаго, духовнаго самовластья, столичнаго преобладанія, промышленнаго или земледѣльческаго владычества. Столкновеніе невозможно; чтобы возбудить его надо сперва разрушить взаимность [19].
Съ чего быть возстанію? Откуда взять поводы къ неудовольствію? Въ федераціи, основанной на взаимности, гражданинъ, какъ въ республикѣ Руссо, пользуется полною свободой! Въ его рукахъ вся политическая власть; онъ самъ и властвуетъ, и пользуется выгодами власти; ему оставалось бы только жаловаться на одно: что ни ему и никому другому нельзя захватить ее въ свои руки и пользоваться ею безраздѣльно. Пожертвованій достояніемъ также никто и ни отъ кого не требуетъ: государство проситъ отъ гражданина лишь столько, сколько дѣйствительно необходимо на общественные расходы; расходы эти всѣ существенно производительны, такъ что налогъ обращается въ обмѣнъ. Обмѣнъ же умножаетъ богатства; слѣдовательно и съ этой стороны нечего опасаться раздора. Равнымъ образомъ, федерація не можетъ распасться изъ страха междоусобной или внѣшней войны. Если она основана на экономическомъ правѣ и законѣ взаимности, то междоусобная война возможна въ ней только по поводу религіозныхъ несогласій. Но, во первыхъ, когда удовлетворены всѣ матеріальные интересы людей, духовные интересы едва ли могутъ быть достаточно сильны, чтобы побудить ихъ къ междоусобію; а во вторыхъ, общая взаимность необходимо должна сопровождаться взаимною вѣротерпимостью, такъ что этотъ поводъ къ столкновенію совершенно невозможенъ. Что касается до внѣшней войны, то съ какой стати можетъ она возникнуть? Федерація признаетъ за каждымъ составляющимъ ее государствомъ право отпаденія; тѣмъ болѣе она не можетъ ни къ чему принуждать другія, чуждыя ей государства. Принципъ ея вовсе несовмѣстенъ съ завоевательными стремленіями. Слѣдовательно, возможна только одна причина внѣшней войны: враждебность принциповъ. Возможно, что сосѣднія государства, основанныя на широкой эксплоатаціи, централизаціи, найдутъ существованіе такой федераціи несовмѣстнымъ съ ихъ собственными принципами, подобно тому, какъ въ 93 году французская революція была объявлена, въ манифестѣ герцога Брауншвейгскаго, несовмѣстною съ принципами всѣхъ остальныхъ европейскихъ государствъ. Но для федераціи, основанной на экономическомъ правѣ и законѣ взаимности, было бы величайшимъ счастіемъ, если бы весь старый міръ ополчился бы противъ нея и объявилъ бы ее внѣ своихъ законовъ: это воодушевило бы республиканскія чувства взаимности и федераціи, дало бы рабочей демократіи полное торжество на всей поверхности земного шара и уничтожило бы разъ на всегда царство монополіи….
17
При равенствѣ федеральныхъ государствъ, достаточно одного собранія; но если они не равны, то для возстановленія равновѣсія для федеральнаго представительства необходимы двѣ палаты или два совѣта: въ одинъ изъ нихъ всѣ государства, безъ различія числа народонаселенія и пространства области, посылаютъ равное число представителей; въ другой совѣтъ депутаты назначаются государствами въ числѣ, соотвѣтствующемъ величинѣ каждаго. (Такова федеральная конституція Швейцаріи, гдѣ двойственность парламента имѣетъ совершенно другое значеніе, чѣмъ въ конституціяхъ Англіи и Франціи).
18
По многимъ причинамъ, мы охотно согласились бы не переводить этихъ страницъ, гдѣ Прудонъ говоритъ о политикѣ, между прочимъ и потому, что совершенно не раздѣляемъ практическихъ взглядовъ автора. Намъ даже непріятно видѣть, какъ Прудонъ, въ этой вздорной области политическихъ вопросовъ, берется еще за несвойственное ему дѣло «практическаго» построенія, бредетъ по слѣдамъ аббата Сіэйса и Камбасереса и созидаетъ для Франціи планъ новой (уже которой по счету?) конституціи. При всемъ томъ, намъ кажется, что недобросовѣстно скрывать отъ русскихъ читателей промахи и увлеченія Прудона, тѣмъ болѣе, что слабость и наивность его политической практики слишкомъ очевидны и могутъ предостеречь всякаго отъ увлеченій «практическими» рѣшеніями, которыя теперь совершенно неумѣстны.(Ред.)
19
Это доказывается фактомъ, мало извѣстнымъ, но чрезвычайно замѣчательнымъ. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Дубскаго департамента, въ Монбелліарскомъ округѣ, народонаселеніе состоить частью изъ католиковъ, частью изъ протестантовъ, и здѣсь нерѣдко можно встрѣтить, что одно и то же зданіе въ различные часы служитъ для богослуженія обоихъ исповѣданій и никогда не случается тамъ никакихъ столкновеній. Очевидно, эти добрые люди заключили другъ съ другомъ договоръ взаимной терпимости для обрядовъ своихъ исповѣданій, и взаимность устранила всякую возможность столкновенія. Въ деревняхъ этихъ не было примѣра и никогда не слыхано, чтобы кто нибудь перемѣнялъ религію, или чтобы кто нибудь совершалъ въ отношеніи другихъ враждебные поступки изъ‑за религіозной ревности Но нѣсколько лѣтъ тому назадъ, архіепископъ Безансонскій сталъ сѣять сѣмяна раздора: онъ велѣлъ построить для своихъ прихожанъ особыя церкви. Истинный другъ мира и человѣчества просто старался–бы украсить и расширить домъ божій, понялъ бы что этотъ храмъ–церковь – прекраснѣйшій памятникъ, какой только люди могутъ построить въ честь христіанскаго милосердія. Но архіепископъ разсудилъ иначе. По мѣрѣ силъ своихъ онъ старается противопоставить одну религію другой, одну церковь другой, одно кладбище другому. Когда наступитъ страшный судъ, не нужно будетъ отдѣлять козлищъ отъ овецъ – объ этомъ уже позаботились заблаговременно.