С некоторым правом можно утверждать, что в сближении с Дантесом бывшего главы французского правительства сыграла известную роль именно дуэль, стоившая жизни Пушкину. Она создала Дантесу репутацию бретера, в политике в те времена небесполезную. 27 января 1849 года у Тьера происходит столкновение с Улиссом Трела, министром и редактором газеты «Насиональ». Секунданты Трела: бывший министр Рекюр и будущий президент республики Греви — все люди очень видные. Секунданты Тьера: маршал Бюжо и отнюдь не видный в политике Жорж Дантес. Добавлю, что маршал Бюжо в свое время, в 1834 году, тоже убил на дуэли своего противника (депутата Дюлонга). Госпожа Дон с особым удовольствием отмечает в своем дневнике, что оба секунданта ее друга «assez ferrailleurs l’un et l’autre...»{3} Это прямой намек на убийство Пушкина.
Дуэль с Трела не состоялась. Через некоторое время, в октябре 1848 года, в Собрании начались очень бурные и очень драматические прения о французской военной экспедиции в Рим. Чтобы дать о них некоторое понятие, привожу отрывок из газетного отчета («Ла Пресс», 20 октября 1848 года):
M. Victor Hugo: Quoi, Messieurs, le pape livre Rome au bras seculier!.. L’homme qui dispose de l’amour arecours a la force brutale! Exige-vous l’amnistie du Saint-pere? (Sensation).
Une voix a droite: Non! (Long mouvement.)
M. Victor Hugo: Non? Alors vous laisserez les gibets se dresser a l’ombre du drapeau tricolore?! (Fremissement sur tous les bancs.){4}
Во время этих прений Дантес неоднократно прерывает ораторов весьма резкими восклицаниями с места. После одного из его замечаний, направленного против Жюля Фавра, газетный отчет тоже отмечает, если не «дрожь на всех скамьях», то «сенсацию». С ним уже считаются. 18 октября левый депутат Матье заявляет, что Тьер (в ту пору заигрывавший с принцем-президентом, будущим Наполеоном III) в свое время говорил: «Избрание Бонапарта президентом было бы позором для Франции». «Я этого не говорил!» — восклицает с места Тьер. «Я сам это от вас слышал!» — тоже с места кричит депутат Биксио. Тьер тут же на заседании посылает к Биксио секундантов: один из них — Пискатори, имевший в те времена репутацию очень воинственного человека, другой — Дантес. Госпожа Дон опять с видимым удовлетворением заносит в дневник: «Теккереи — очень решительный человек. Пискатори тоже не любит мирно улаживать дела...» Ясно, что Тьер подбирал секундантов по признаку их дуэльного стажа. На этом создается карьера Дантеса.
Поединок Тьера с Биксио состоялся в условиях довольно необычных. Тьер заявил, что не хочет волновать свою семью: требует, чтобы дуэль произошла тотчас. Они тут же, прямо с заседания, к ужасу Собрания, отправляются с пистолетами в Булонский лес. Противники обмениваются выстрелами с двадцати шагов. Никто не ранен. Происходит примирение. Биксио и Тьер возвращаются в Собрание, где, естественно, «волнение достигло апогея». Быть может — даже наверное, — стоя на поляне в Булонском лесу, Жорж Дантес в тот день вспоминал другой вечер, другую поляну, другой, более трагический, поединок... Он тоже происходил в пятом часу. Тогда тоже противников поставили в двадцати шагах друг от друга...
Вышло, однако, так, что с Тьером он связался неудачно: поставил не на ту лошадь. К концу 1851 года становится более или менее ясным, что борьба Законодательного собрания с принцем-президентом должна кончиться победой принца. Кухня переворота 2 декабря достаточно известна. В ту пору разные лица или, точнее, разные команды, «экипы», предлагали свои услуги будущему Наполеону III. У него была своя экипа{5}, и притом вполне надежная: Морни, Сент-Арно, Персиньи. Дантес опять не рассчитал и примкнул к другой группе. По-видимому, он связался с Фаллу, который пользовался тогда скорее анекдотической известностью: в бытность свою министром народного просвещения отправил в Африку какого-то араба с научной целью: разыскать в пустыне людей с хвостами. Эту ученую экспедицию ему не забывали долго. Но и вообще выбор Фаллу как будто не свидетельствует о большой дальновидности Дантеса. 1 декабря убийца Пушкина явился в 6 часов вечера во дворец и предложил принцу-президенту свои услуги: его друг Фаллу считает переворот делом возможным и готов принять участие. Наполеон III, уже назначивший переворот на ближайшую ночь, был чрезвычайно любезен: пригласил Дантеса к обеду, сказал, что очень, очень рад и обдумает предложение их группы. Дантес, вероятно, был в восторге. Но радость его должна была ослабеть, когда он на следующее утро узнал, что ночью переворот произвели другие. Один из других не без юмора рассказывает, что одураченный Теккереи был в ярости.
4
Виктор Гюго: Итак, господа, папа отдает Рим светским властям!.. Обожаемый всеми человек прибегает к жестокости! Требуете ли вы оправдания святого отца? (Сенсация.)
Голос справа: Нет! (Движение в зале.)
Виктор Гюго: Нет? Так под сенью трехцветного знамени будут маячить виселицы?! (Дрожь на всех скамьях.)