Не проходило дня, чтобы принц не покупал собак, больших и маленьких, борзых, догов, ищеек, гончих, спаньелей, пуделей, болонок. Если ему попадалась красивая собака, а потом другая, более красивая, он отпускал первую и оставлял вторую: не мог же он вести за собой свору из тридцати, а то и сорока тысяч собак, у него ведь не было ни свиты, ни лакеев, ни пажей. Принц шел все вперед и вперед, так и не решив, до каких пор будет идти, как вдруг заблудился в лесу, где его застигли дождь и гроза.
Он выбрал наугад одну из тропинок, долго шел по ней и наконец увидел, что впереди брезжит слабый огонек. «Верно, поблизости есть какое-нибудь жилье, где можно переждать непогоду до утра», — решил принц. Идя на огонек, он пришел к воротам дворца. Ворота были из чистого золота и украшены карбункулами, которые освещали все вокруг своим ярким и чистым светом. Этот-то свет и увидел издали принц. Стены были из прозрачного фарфора, и на них разноцветными красками изображена история фей от сотворения мира до новейших времен.[43] Не были тут забыты и знаменитые сказки об Ослиной Шкуре, о Вострушке, о Померанцевом дереве, о Миляне, о Спящей красавице, о Зеленом Уже и бесчисленное множество других. Принц очень обрадовался, увидев изображение принца Непоседы, потому что тот приходился ему дальним родственником. Впрочем, дождь и непогода помешали принцу дальше рассматривать картины, и не только потому, что он вымок до костей, но и потому, что в тех местах, куда не достигал свет карбункулов, попросту ничего не было видно.
Принц возвратился к золотым воротам и на алмазной цепочке увидел лапку косули. Его удивила вся эта роскошь и то, как спокойно и беззаботно живут обитатели замка. «Ведь в конце концов, — подумал он, — кто может помешать вору срезать эту цепочку, выковырять карбункулы и стать богачом до конца своих дней?»
Принц потянул лапку косули, и тут же зазвенел колокольчик, который, судя по звуку, был сделан из золота и серебра. Мгновение спустя дверь отворилась, но принц никого не увидел, только в воздухе показалось несколько рук и каждая держала факел. Принц так удивился, что не отважился переступить порог, но тут другие руки довольно решительно подтолкнули его вперед. Он повиновался им в сильном смущении и на всякий случай взялся за эфес шпаги, но едва он вошел в прихожую, сверху донизу выложенную порфиром и лазоревым камнем, два восхитительных голоса запели такую песенку:
Принц решил, что его не могут так любезно приглашать во дворец, чтобы потом причинить ему зло, поэтому, когда его подтолкнули к двери из коралла, которая распахнулась при его приближении, он, не сопротивляясь, вошел в гостиную, выложенную перламутром, а потом и в другие покои, украшенные каждый по-своему таким множеством картин и драгоценностей, что принц был просто ослеплен. Тысячи огней, горевших в гостиной от пола до потолка, заливали своим светом и часть других комнат, хотя в тех тоже не было недостатка в люстрах, жирандолях и полочках, на которых стояли свечи, — словом, великолепие было такое, что трудно было поверить собственным глазам.
Принц миновал шестьдесят комнат, и тогда наконец руки, указывавшие ему путь, остановили его, и он увидел большое удобное кресло, само подкатившееся к камину. В камине тут же запылал огонь, и руки, которые показались принцу на редкость красивыми — белыми, маленькими, пухлыми и точеными, раздели его: он ведь, как я уже сказал, промок до нитки, и надо было позаботиться о том, чтобы он не простудился. Руки невидимок принесли ему рубашку, такую красивую, что впору было надеть ее в день свадьбы, и затканный золотом халат, на котором мелким изумрудом был вышит его вензель. Потом руки пододвинули к принцу туалетный столик. Все туалетные принадлежности также были необыкновенной красоты. Руки ловко причесали принца, почти не прикасаясь к нему, так что он остался очень доволен их услугами. Потом его снова одели, но не в его собственный костюм — ему принесли куда более роскошный наряд. Принц молча дивился всему происходящему, хотя иногда слегка вздрагивал от испуга, который все-таки не мог подавить.
Напудрив, завив, надушив и нарядив принца так, что он стал прекрасней Адониса, руки отвели его в великолепную залу, украшенную позолотой и богато обставленную. Висевшие кругом картины рассказывали историю знаменитейших котов и кошек:[45] вот Салоед, повешенный за ноги на совете крыс, вот Кот в сапогах, маркиз де Карабас, вот Ученый Кот, вот Кошка, превращенная в женщину, и Колдуны, превращенные в котов, а вот и шабаш со всеми его церемониями — словом, самые что ни на есть замечательные картины.
43
Разрисованные прозрачные стены с подсветкой — едва ли не первый проект создания мультипликации (сказочной, разумеется). Ниже перечисляются произведения самой д'Онуа («Померанцевое дерево и пчела», «Миляна и Персине», «Зеленый Уж», «Принц Непоседа»), Ш. Перро («Ослиная Шкура», «Спящая красавица»), Леритье де Вилландон («Приключения Вострушки, или Ловкая принцесса»). Этот прием локализации своих героев в сказочном мире станет почти обязательным в волшебных повестях XVIII в.
45
В XVIII в. главным «специалистом по котам» был автор сказок и пьес, академик Ф.-А. Монкриф, написавший «Историю кошек» (1727; иллюстрации к ним создал граф де Келюс). Здесь и далее, перечисляя котов и крыс, д'Онуа использует персонажей средневековых сказаний, популярных лубочных картинок («Битва мышей и кошек»; «Гаргантюа и Пантагрюэля» Ф. Рабле (1533–1552), басен Лафонтена (немного изменяя сюжеты и имена), «Кота в сапогах» Ш. Перро.