— Я.
— Вы следили. И следили за мной.
— Интерес обусловлен исключительно мужским любопытством.
Ресницы незнакомки вспорхнули, подобно крыльям бабочки.
— За комплимент спасибо, конечно, но я думаю, вам тоже особо жаловаться не на что.
— Не означает ли это, что и вы обратили на меня внимание?
— Как не обратить, если весь отель только и жужжит: Мачо — то, Мачо — это!
— Мачо не прозвище. Мачо — позывной. В любой секретной организации каждый член должен иметь позывной.
— По поводу члена это вы правильно заметили, позывной должен быть. Что касается человека, я привыкла обращаться по имени. Меня зовут Элизабет.
— Элизабет Лемье.
Глаза француженки вспыхнули ещё большим удивлением.
— Я же говорю, секретная организация, — развёл в стороны руки Илья.
— В таком случае должна ответить тем же. Вы — Богданов, бизнесмен из Москвы. Тридцать два года. Не женат. В Ялте в третий раз. Не пропускает ни одной юбки, если, конечно, та того достойна. Задирист. Щедр. Умён. Обладаете обаятельной улыбкой и, что особо отмечено, невероятной коммуникабельностью.
— Правильно, если добавить — исключительно на период отдыха. В остальном Мачо — человек сдержанный, хладнокровный, безжалостный, когда дело касается чужих трудностей, при этом невероятно целеустремлённый.
— Не женаты, поскольку не определились, нужен ли вам кто — либо вообще?
— Можно сказать и так.
— В таком случае вы эгоист?
— Эгоисты — те, кто живёт ради себя. Я же не пропускаю ни одной юбки. Выходит, эгоист наполовину.
— И вы это можете доказать это на деле?
— То есть?
— Предлагаю провести вечер в моём обществе, — поспешила уточнить француженка. — Бу дете развлекать меня рассказами о любовных похождениях, я украшать ваше одиночество. Не для этого ли вы накручивали по пирсу круги, разглядывая меня в отражении витрин?
— Заметили?
Понимая, что первый раунд проигран, Илья решил позволить француженке покуражиться.
— Первый раз возле магазина, — не замедлила воспользоваться Элизабет. — Затем возле банка. Последний раз в кафе.
Богданов хотел было напомнить о ночном разговоре. Посчитав, что бестактность — не лучший способ для нанесения ответного укола.
— Предложение по поводу вечера принято. Надеюсь, мадам пунктуальна?
— Настолько, насколько позволяет женская слабость.
Сказать, что вечер удался, не было преувеличением. Всех, кто находился в ресторане, включая женщин, были загипнотизированы француженкой. Даже Богданов и тот, будучи готовым к появлению рыжеволосой как явлению, вынужден был признать, что Элизабет превзошла саму себя.
Белые гофрированные брюки, такого же цвета блузка с глубоким декольте создавали впечатление, будто явление не то идет, не то плывет.
Поймав себя на мысли — «гордость, подпитанная вниманием к Элизабет со стороны публики, а значит и к нему тоже, мешает собраться с мыслями», Илья, придав лицу максимум безразличия, решил начать с укола по самолюбию француженки.
Предложив Элизабет занять место напротив, проговорил: «Почему-то думалось, пунктуальность свойственна не только королям, но и королевам тоже».
На что француженка без тени смущения ответила: «Видно, что общество, в котором вращаетесь вы, никоем образом не касается ни тех, ни других. Опоздание в пятнадцать минут — признак тона, свойственного только королям, но никак ни тем, кто им служит. Поэтому вы здесь, я — там.»
До того, как начать изучать меню, Элизабет заказала мартини. Богданов — коньяк, хотя больше предпочитал виски, за редким исключением водку, когда тому соответствовало настроение.
Минут пять ушло на выбор блюд, ещё столько же на объяснения с официантом.
Оставшись одни, разговор по инициативе француженки перешёл на тему отдыха, а также всего, что было связано с Крымом. Говорили обо всём, но только не о самой Лемье. Вопросы, касающийся француженки или оставались без ответа или уводились Элизабет в сторону.
Столь не свойственная характеру Ильи игра скоро надоела, и Богданов решил: «Чего попусту тратить время, если человек не желает говорить о том, что не доставляет удовольствия?»
Сотворённое дымом сигары облако, повиснув в воздухе, кружило над головами, создавая ощущение ореола надежд, хранивших в тайне всё, о чём могли говорить за столом люди.
Перейдя на «ты», и он и она осознано сделали шаг навстречу друг другу в плане отношений между мужчиной и женщиной, когда слова, играя роль прелюдии, превращали беседу в молитву любви. Утомлённые ожиданием взгляды, проникая в глубину сознания, пытались отыскать главное. Когда удавалось, внутри возникала дрожь, превращая беседу в мечущуюся по клетке птицу. Плоть давно замерла на грани извержения эмоций, в то время, когда её продолжали пичкать словами, что само по себе было неправильно. При совпадении желаний с эмоциями, сдерживать порывы верх безрассудства как по отношению к себе, так и по отношению к тому, кто будит в тебе стремление к близости.