«Муки для матерей больше нет…» Быть может, и эти слова она носила в себе? «Муки для матерей больше нет…» Она это где-то читала. Несомненно. Читала, закрывая глаза… Хлеба для детей больше нет… Люди продолжали шествовать мимо. Они не смотрели на Жанну, к счастью, им было не до нее… Время от времени кто-нибудь падал, время от времени земля разверзалась перед марширующими и поглощала их… Потом вспыхнуло пламя. И с открытыми и с закрытыми глазами Жанна ясно видела пламя. Оно стлалось по самой земле. Что же на этой сухой, потрескавшейся земле может гореть? Люди съели всю солому, они съели даже пыль… Вместо травы на земле всходят языки пламени. Они покрывают равнину пылающим газоном, поднимаются все выше и выше, достигают горизонта, к которому направляются курносые люди. Там видны дома… Люди идут, они не смотрят на Жанну… Огонь обгоняет их, прыгает на соломенную крышу какого-то дома и извивается там, точно хвост огромного, гордого красного петуха… Жанна вместе с вереницей людей проходит сквозь пламя, она мучается вместе с ними, невероятно страдает. Бум… Неумолимый звон. Теперь очередь за кукушкой… Но что может сделать жалкий голос кукушки в этом пламени…
Лунный свет просачивается сквозь приотворенные ставни. Препон больше нет, мир надвигается на Жанну, нет-нет, она несет его в себе, голова ее словно планисфера со всеми континентами земли, со всеми морями, вулканами, ледниками и пустынями, со всеми ее обитателями, со всеми людьми… Вырвать себе глаза, вот что надо сделать! Вырвать глаза и сердце, чтобы больше не видеть, не ведать, не ощущать… Боже милосердный, помоги мне не ощущать ничего!
Жанна соскользнула на пол, встала на колени на холодные камни. Боже мой! Отними у меня разум, чтобы я ни о чем больше не знала! Что перед этими страданиями предродовые боли… Боже, смети меня с лица земли…
Луна скатилась на уровень окна. Скрестив руки, Жанна встретила ее страшный свет. Она испустила крик, протяжный, как вой сирены в час тревоги, и потеряла сознание.
Она не слышала боя церковных часов, ее разбудила кукушка, прокуковав девять раз… Жанна поднялась и легла на кровать. Что за дом! Этот матрац полон блох… Ей не поверят, если она расскажет, что была вынуждена провести ночь на полу, — до того извели ее блохи. А может, это были комары. Ничего удивительного, когда сад так запущен… Заброшенный дом! Какое нахальство со стороны друзей заманить ее в подобное место. Кстати, где же вода, как ей умыться? И кто приготовит ей завтрак? Если не будет масла, она немедленно уедет… А чемоданы? Куда исчез этот Тарриг? Когда людям вздумается оказать вам услугу, неприятностей не оберешься…
Мадам Леонс нашла свои чемоданы внизу на кухне, молоко стояло перед дверью, в конце коридора, а масло — в буфете. В десять часов в дверь постучали: явилась служанка. Перед отъездом друзья мадам Леонс все предусмотрели, обо всем позаботились. Какие милые люди! Можно тут записаться на яйца? Прекрасно! А на мучные изделия? Просто чудесно! Тогда она сможет послать яйца в Тулузу для Лулу. Дети в наше время — такая тяжкая забота!.. У служанки их трое, один совсем маленький, и двое близнецов трех с половиной лет. Они уже не получают ордера на пеленки. А во что их одевать? В три с половиной года малыши ведь не перестают расти! Мадам Леонс не замедлила преподать ей несколько советов.
Вода для кофе кипела на плите. Сейчас мадам Леонс отправится на автобусную остановку и поедет в город, чтобы не упустить шоколадных конфет…
ЛУИ АРАГОН
(Род. в 1897 г.)
Свои стихи Арагон начал публиковать в разгар первой мировой войны, в журнале дадаистов. Спустя некоторое время в печати появились и прозаические этюды, составившие позднее книги «Столичные удовольствия», «Вольнодумство» (1923), «Волна мечтаний» (1924). Характер этих зарисовок определялся во многом эстетикой сюрреализма, отводившей большую роль сновидению, алогизму словосочетаний, иррациональности.