Скалистая стена, о которую самолет неминуемо разобьется вдребезги, стремительно неслась на него… Дюге рванул рычаг управления и бросился к спасительному люку… Самолет вздыбился, чуть не задев вершину, и, словно истратив в этом порыве последние силы, качнулся в воздухе и скользнул на крыло, теряя скорость…
Головой вперед, Дюге канул во тьму и дернул кольцо парашюта. Тараща глаза, раскинув руки, барахтался он во мраке, готовый ухватиться за любой выступ. Корявые ветви хлестали его по ногам, стегали по ляжкам, в кровь раздирали лицо. Ловя руками воздух, пытаясь найти опору для ног, он очутился верхом на каком-то Суку. Сокрушительный рывок опрокинул его: парашют, подхваченный порывом ветра, поволок его за собой. Он рухнул в пустоту, сильно ушибся, потерял сознание.
Когда он пришел в себя, рассветное небо бледнело. Он лежал, запрокинув голову, на спине, среди груды врезавшихся в тело камней, а над ним вздымалась отвесная скала. На вершине этого гладкого, как стена, утеса Дюге заметил трепетавшие на ветру, одетые листвой, дубовые ветви. Острый булыжник впивался ему в затылок, терзал поясницу. Дюге попытался привстать, но только он шевельнул рукой, как тут же скатился по крутому склону на каменную осыпь. Он полетел кувырком, то перекатываясь со спины на живот, то опрокидываясь вниз головой, и тщетно пытался уцепиться за траву, за выступы горной породы. Но вот он натолкнулся на какое-то деревце, и ему удалось сесть. Он ощупал себя: благодаря кожаному шлему, голова почти не пострадала, хотя кровь текла ручьем. Дюге сильно ушиб плечо и спину, но руки были целы и невредимы. И на этот раз его встреча с землей завершилась для него благополучно. Так ли благополучно завершится и встреча с людьми? Едва наступит день, кто-нибудь заметит обломки самолета и поднимет тревогу. Начнется облава, его поймают, предадут военному суду…
Легкие облачка на востоке из темно-лиловых стали ярко-красными. Еще невидимое солнце золотило вершины, чеканило рельефы, придавая скалам причудливые очертания. Гребни гор по обе стороны лощины, рисовали фантастический пейзаж. Высеченная в камне неким изумительным скульптором, возвышалась вереница крепостных замков; их отвесные стены взмывали куда-то к облакам, в головокружительную высь. А дальше то в воинственных, то в задумчивых позах застыли какие-то каменные великаны, уродливые гномы в странных колпаках, нахлобученных по самые уши или небрежно сидящих на макушке, бородатые епископы в митрах и сутанах до пят, величавые воины, могучей дланью грозящие звездам. То была чудовищная схватка циклопов, мановением волшебного жезла превращенных в камень. От этой апокалиптической битвы не осталось ничего, кроме навеки застывших подле своих разрушенных крепостей недвижных исполинов, этих пленников гор, и огромных, величиною с дом, валунов, валявшихся тут и там на крутых склонах, — гигантских камней, которые они швыряли некогда друг в друга, легко перебрасывая их через ущелье.
Солнце встало. Бескрайняя осыпь простиралась вокруг летчика. Среди скал и обломков горных сланцев, рядом с тернистым можжевельником, цеплялись за бесплодную почву корявые, низкорослые дубки, своими ветвистыми корневищами сдерживая камнепады. На противоположном, еще не освещенном склоне Дюге заметил вскарабкавшуюся до половины хребта каштановую рощицу, повыше — беспорядочно громоздились чахлые деревца, вперемешку с колючим кустарником, и снова — скалистые осыпи и розовые пятна вереска.
Мрачные, дикие места. Однако внизу, в глубине лощины, там, где неслась горная река, примерно в полукилометре, пилот угадывал, судя по голубым дымкам, затерявшуюся среди зарослей деревеньку. На противоположном склоне виднелись две брошенные фермы с заколоченными ставнями. Серые, как эти горные валуны, дома были от них почти неотличимы. Чтобы спрятаться там, нужно было спуститься вниз и выйти на дорогу, рискуя натолкнуться на какого-нибудь крестьянина.
Как быть? Идти вверх или вниз? Дюге казалось, что одинокие труженики, живущие среди своих овец, лицом к лицу с природой, менее опасны. К тому же на безлюдных плоскогорьях ему не угрожает, как в деревне, случайный донос сварливого соседа. Дюге решил идти вверх. Запрятав парашют в расщелине скалы, он стал карабкаться по отвесному склону, цепляясь за скальные выступы и пучки травы. По земляному желобу, зажатому между каменных глыб, он, запыхавшись, добрался наконец до вершины утеса, откуда просматривалась лощина. На дне ее петляла ниточка стремнины, кое-где Перерезанная белой бороздкой порогов. Дюге сделал несколько шагов, взобрался на пригорок, поросший тощей травой и разбросанными то тут, то там тщедушными, высохшими деревцами. Вокруг, куда ни глянь, тянулись такие же каменистые возвышенности, угрюмые, голые холмы — ни деревца, ни тропинки, ни хижины, — унылый, усеянный скалистыми глыбами пейзаж лунной пустыни, где, казалось, никогда не ступала нога человека.