Выбрать главу

Но пришло время разойтись по домам, и мои поклонники ушли, еще более, чем прежде, распаленные и неуверенные в своей судьбе. Когда они были уже у дверей, мне смерть как захотелось потешить под занавес свою любовь: особой хитрости тут не требовалось, достаточно было бы обменяться многозначительными взглядами с моим избранником. Уж не знаю, как мне удалось воздержаться от этого при виде его несчастного лица, и все-таки, во имя будущих своих удовольствий, я отвела глаза в сторону. Я сказала себе, что следует приберечь их на завтра, что, если он уйдет ободренный, у меня уже не будет сладостной возможности продлить смятение, а потом осчастливить нежданной добротой.

Спала я в ту ночь отлично — давно прошла пора бессонных мечтаний до рассвета. Этой забавой я пресытилась, она меня теперь не привлекала. Что говорить, только неискушенные девочки находят в ней интерес. Угадай, кто явился ко мне на следующий день с визитом? Мой изменщик, мой монастырский поклонник. И еще угадай, что я почувствовала, когда мне доложили о его приходе? Поверишь ли, у меня сделалось сердцебиение.

Но, милочка, я вижу, время уже позднее, как бы нам не опоздать к обеду, — вдруг прервала она свое повествование. — Доскажу в другой раз».

А вы, любезный друг, дозволите ли вы сделать перерыв и мне? Обещаю вам продолжение, если мне самому удастся его узнать.

ТРЕТЬЕ ПИСЬМО Г-НА ДЕ М., ПОВЕСТВУЮЩЕЕ О ТОМ ЖЕ ПОХОЖДЕНИИ

Ну вот, я могу наконец пересказать вам последний разговор помянутых дам. Мы только что вышли — они из беседки, а я из укрытия, откуда подслушивал их. Вы, разумеется, помните, как несхожи натуры этих женщин.

Одна — кокетка и вертушка, которая немедля влюбляется в поклонника, если он ей приятен, тут же забывает его, стоит ему охладеть к ней, а если он в отъезде, скрашивает ожидание, играя сердцами других мужчин; время, которое женщина иного склада посвящает нетерпеливому предвкушению встречи с избранником, она отдает излюбленным удовольствиям кокетства. Ее сердце, даже и полюбив, закрыто для всего, что ранит, и распахнуто для всего, чем случаю угодно его потешить; она умеет любые обстоятельства обратить себе во благо; склоняясь к одному, отнюдь не отвергает всех прочих; из тщеславия держит при себе даже того, кто ей не по вкусу, и нередко за один день столько же раз увлекается, сколько раз увлекает своим кокетством других.

Подруга той, которую я только что живописал, являет собою полную ей противоположность. Сердце этой женщины и менее легковерно, и менее искушено, она, надо думать, отшатывалась от любви, как от чего-то погибельного и тлетворного, но погибель, видно, следовала за ней по пятам и наконец настигла: мы не слишком быстро убегаем от опасности, от которой нам не хочется убежать.

Вы, несомненно, знаете, что чем больше женщина страшилась любви, тем преданней она служит ей потом, когда уже не в состоянии сопротивляться, когда на это не хватает сил. Полюбив всем сердцем, она отдыхает от утомительной борьбы с собою и любит, как другие исполняют долг, то есть с неукоснительностью, которая, не будучи сама по себе недостатком, превращает ее чувство в некий благочестивый обряд. Стоит возлюбленному на несколько часов отлучиться — и она считает себя обязанной, уединившись, мечтать о нем, бежит или уклоняется от всего, что могло бы ее развлечь. При возвращении избранника следует излить на него нежность, более пылкую в своей сдержанности, чем самая неприкрытая радость, следует осыпать упреками за то, что он нисколько не изменился по внешности и, значит, сердце его недостаточно сокрушалось в пору их кратковременной разлуки, а затем, после восхитительных оправданий, следует торжественно взять все упреки назад и не меньше сотни раз поклясться, что любовь к нему угаснет только вместе с жизнью. Слова в этих клятвах повторяются, но чувство вечно ново. Нежная склонность женщины с такой натурой повинуется множеству правил, и все они выработаны сердцем, которым повелевали благоразумие и робость, прежде чем стала повелевать нежность.