Когда все это было готово, Вердиниц приехал днем к воротам Храдиша одетый, как принято в Богемии, вместе с четырьмя наперсниками, которых он выдал за сопровождающих его слуг. Хотя мир был заключен еще несколько месяцев тому назад, ему долго пришлось ждать распоряжений губернатора, которому доложили о его прибытии. Опасения, возникшие у Вердиница из-за этой задержки, вскоре рассеялись, потому что губернатор обошелся с ним весьма дружелюбно и ласково и даже вышел ему навстречу. Вердиниц свободно говорил по-турецки, а путешествие свое объяснял исключительно лишь искренним расположением к Турции, поэтому в первый же день его почтили своим вниманием многие уважаемые горожане. Особенно желал беседовать с ним хозяин дома; Вердиниц стойко и удачно выдержал все эти визиты, а купец тоже превосходно сыграл свою роль. Губернатор, польщенный похвалами путешественника, обещал на другой же день показать ему все, что могло интересовать иностранца. И действительно, он познакомил его с самыми красивыми кварталами города и со множеством других достопримечательностей, которые Вердиниц уже знал не хуже самого губернатора. О женщинах своих губернатор умалчивал. Но Вердиницу не терпелось, и в тот же вечер он решил на следующий день увидеть Пломби и, быть может, похитить ее.
Он согласился взять с собою жену и дочь купца под видом служанок лишь для того, чтобы произвести впечатление знатного путешественника; потом он, с согласия купца, решил сразу же сказать, будто женщины очень устали от поездки и чувствуют себя так плохо, что остались в караван-сарае, где он остановился; он предложил купцу отправить их домой, но позволить сначала показать дочь губернатору.
Предложение странное. Но купцу уже некуда было отступать, и ему пришлось удовлетвориться объяснением Вердиница, что именно он затеял. А затея состояла в том, чтобы сказать губернатору якобы доверительно, что у него есть обожаемая любовница, которую он берет с собою во все путешествия, но теперь трудности, связанные с поездками, пугают его и ему хочется оставить ее в Храдише, откуда возьмет ее на обратном пути. А так как ей невозможно остаться одной в караван-сарае, он просит губернатора приютить ее в своем серале; он был уверен, что если губернатор человек благородный, то охотно окажет ему эту услугу, просто чтобы угодить; если же у него недостанет благородства, то он все-таки согласится в надежде кое-чего добиться от девушки, которую охотно отдают ему в руки. Вердиниц надеялся также принять такие меры предосторожности, что губернатор не разглядит черты лица девушки, которую он собирался представить ему в мужском наряде; сам же он рассчитывал облачиться в женское платье и попасть в сераль вместо нее. Он надеялся так ловко провести эту затею, прибегнув и к другим хитростям, что ни ему, ни купцу, ни семье купца не придется ничего опасаться.
И действительно, сказав, что он уезжает на другой день, он предложил губернатору, гуляя с ним по городу, зайти в караван-сарай, где он остановился; подходя к дому, он рассказал ему все, что задумал. Губернатора не пришлось упрашивать, он с радостью согласился на предложения гостя; он увидел девушку в плохо освещенной комнате и, хотя она не совсем перерядилась, по ее позе и некоторым другим признакам можно было определить ее пол. К тому же посещение длилось лишь несколько минут. Вердиниц, поручая ее губернатору как самое для него дорогое существо, добавил, что велит ей одеться, как положено в Турции, а чтобы избежать любопытных, прикажет перевезти ее ночью. Они тотчас же распрощались.
Купец подготовил все, что требовалось для дальнейшего. Вердиниц, переодетый в женское платье, с мусульманским покрывалом на голове, сел в портшез, который несли двое носильщиков, в то время как девушка, которую ему предстояло изображать, старалась изобразить его, заняла место в экипаже и направилась за город. Она легко добралась до своего дома, где на другой день появилась в кругу семьи.
Так легкомысленный богемец остался в одиночестве для исполнения своей затеи. Он приехал к парадному подъезду, где был встречен соответственно распоряжениям губернатора. Его поджидали несколько пожилых женщин, которые проводили его в комнату, пообещав заботливо ухаживать за ним. Он сделал вид, что немного грустит и скучает. Чтобы утешить его, ему сказали, что скоро пожалует сам губернатор. Этого-то он больше всего и боялся, но, заранее подготовившись к такой возможности, непринужденно заявил, что решил не видеть ни одного мужчины и что, как он ни благодарен губернатору, он не примет его, пока не возвратится тот, кто устроил его в этот дом.