Глава 3
«ФЕОДАЛЬНО-АБСОЛЮТИСТСКИЙ» ФАНТОМ
Чудище обло, озорно,
огромно, стозевно и лаяй.
За пятьдесят с лишним лет «после Лукина» советская историография Французской революции претерпела немалые изменения: труды её последних мэтров А.3. Манфреда, В. М. Далина, В. Г. Ревуненкова заметно отличаются от произведений её «отца-основателя» и по объему привлеченного фактического материала, и по технике работы авторов с источниками, и по концептуальному решению отдельных проблем революционной истории. Однако произошедшие за эти полвека перемены никоим образом не затрагивали той социологической схемы, что составляла несущую конструкцию всей советской или, как её ещё определяли, «марксистско-ленинской» интерпретации Французской революции. Согласно этой схеме, события во Франции конца XVIII в. представляли собой «буржуазную революцию», разрушившую «феодально-абсолютистский строй» и открывшую путь для развития капитализма. Сколь бы острые споры ни приходилось вести советским ученым по различным аспектам истории Французской революции, никогда эта концептуальная основа марксистской интерпретации не становилась предметом обсуждения.
Взять, к примеру, дискуссию 60–70-х годов XX в. о классовом содержании якобинской диктатуры, получившую широчайший резонанс в нашем научном сообществе[137]. Тон, в котором вели полемику участвовавшие в ней с одной стороны А. З. Манфред и В. М. Далин, с другой — ленинградский профессор В. Г. Ревуненков, отличался жесткостью и нетерпимостью. Тем не менее высказывавшиеся оппонентами и до дискуссии, и во время нее, и после оценки общеисторического значения Французской революции совпадали едва ли не дословно, полностью укладываясь в рамки схемы «феодально-абсолютистский строй — буржуазная революция — капитализм».
А. З. Манфред: «Французская революция сокрушила феодально-абсолютистский строй, до конца добила феодализм, „исполинской метлой“ вымела из Франции хлам средневековья и расчистила почву для капиталистического развития»[138].
В. Г. Ревуненков: «Эта революция смела отжившие средневековые порядки не только в самой Франции, но и далеко за её рубежами дав тем самым мощный импульс формированию новой социально-экономической системы — системы капитализма и буржуазной демократии…»[139]
Идеологические истоки подобной схемы вполне очевидны и не требуют специального комментария: это прямая экстраполяция на новую историю Франции марксистского учения об общественно-экономических формациях. Однако в какой степени эта теоретическая конструкция соответствует историческим реалиям Франции конца XVIII в. и объясняет происходившие там события? Чтобы ответить на данный вопрос, рассмотрим, насколько отдельные сегменты указанной схемы согласуются с результатами исторических исследований по соответствующим конкретным проблемам.
В этой главе речь пойдет о «феодально-абсолютистском строе»
Понятие «феодально-абсолютистский строй» имеет чисто советское происхождение и в историографиях других стран (за пределами социалистического лагеря) не применялось. В мировой исторической литературе, в частности в работах представителей «русской школы», для обозначения общественно-политических порядков предреволюционной Франции использовалось достаточно гибкое и не слишком обязывающее понятие «Старый порядок». Однако, когда в 1934 г. в СССР началась вторая за время существования советской власти радикальная перестройка системы исторического образования, от этого термина было приказано отказаться. Причем директива исходила с самого «верха». В «Замечаниях о конспекте учебника по новой истории», подписанных И. В. Сталиным, С. М. Кировым и А. А. Ждановым, говорилось: «Хорошо было бы освободить конспект от старых затасканных выражений вроде „старый порядок“… Лучше было бы заменить их словами „докапиталистический порядок“ или, ещё лучше, „абсолютистско-феодальный порядок“…»[140] Рекомендация столь высокого уровня, естественно, носила императивный характер, a потому предложенный коммунистическими вождями термин (правда, в несколько более благозвучном варианте — «феодально-абсолютистский строй») полностью вытеснил «Старый порядок».
137
139