Выбрать главу

Новое понятие настолько прижилось в нашей историографии, что употреблялось и после того, как предписывавший его идеологический документ утратил своё директивное значение. Так, А. З. Манфред в своём обобщающем труде по истории Французской революции, вышедшем в 1956 г., а затем переизданном в 1983 г., определял её причины следующим образом:

«Феодально-абсолютистский строй изжил себя, перестал соответствовать социально-экономическому развитию страны и превратился в путы, сковывающие развитие производительных сил, препятствующие их росту»[141].

И даже на рубеже XX–XXI вв. последний из мэтров советской историографии Французской революции В. Г. Ревуненков (1911–2004) продолжал применять данное понятие для обобщающей характеристики экономических и политических порядков предреволюционной Франции[142]. Встречается оно и в некоторых выходящих в наши дни научно-популярных изданиях[143].

Как нетрудно заметить, прилагательное «феодально-абсолютистский» является производным от двух вполне самостоятельных терминов «феодализм» и «абсолютизм», каждый из которых имеет своё значение или, точнее будет сказать во множественном числе, свои значения и свою судьбу в историографии. Причем и то, и другое у них настолько различны, что созданное механическим объединением этих двух терминов понятие вполне может вызвать ассоциацию с неким мифическим существом, вроде минотавра, сочетающим в себе совершенно разные сущности.

Одна из частей этого составного понятия — «абсолютизм» — термин вполне конкретный, имеющий более или менее устоявшееся значение: историки разных стран и разных школ обычно используют его для обозначения того типа монархии, который получил распространение в большинстве западноевропейских стран раннего нового времени, прежде всего во Франции. Существовали, правда, как мы далее увидим, и различного рода расширительные толкования абсолютизма, но их авторы всё равно исходили из того, что его классическим образцом был всё же именно французский. Напротив, вторая часть дуалистического понятия — термин «феодализм», несмотря на более чем двухсотлетнюю историю применения, никогда не имел единого значения, что позволяло историкам разных школ вкладывать в него самые разные, порою весьма далекие друг от друга смыслы:

«Понятие „феодализм“ в средневековую эпоху не употреблялось… Термин был введен публицистами и мыслителями предреволюционной Франции XVIII в. для характеристики „старого порядка“, т. е. системы господства дворянства, церкви и монархии… Однако со временем понятие „феодализм“, утратив полемическую направленность, было внедрено в историческое сознание. Историческая наука XIX в. трактовала феодализм по-разному: как состояние политической раздробленности, как социально-юридический сословный порядок, как специфическую форму военной организации сеньоров и вассалов, основанную на личной верности и службе, как господство крупного привилегированного землевладения, наконец, как общественно-экономическую формацию, базировавшуюся на эксплуатации крупными землевладельцами зависимых от них крестьян»[144].

В отечественной историографии феодализм также интерпретировался по-разному. Например, Н. И. Кареев, говоря о «феодализме», имел в виду общественный строй, основанный на привилегиях[145]. Марксистская же наука придавала данному понятию гораздо более широкое значение, трактуя феодализм как «классово-антагонистическую формацию, представляющую — во всемирно-историческом развитии — этап, стадиально следующий за рабовладельческим строем и предшествующий капитализму»[146] Определяющим признаком феодального строя советские историки считали производственные отношения с такими характеристиками: «Во-первых, наличие феодальной собственности, выступающей как монополия господствующего класса (феодалов) на основное средство производства — землю; при этом собственность на землю была неразрывно связана с господством над непосредственными производителями — крестьянами… Во-вторых, наличие у крестьянина самостоятельного хозяйства, ведущегося на формально „уступленном“ ему господином наделе, который фактически находился в наследственном пользовании одной и той же возделывавшей его крестьянской семьи. Не располагая правом собственности на землю, такая семья являлась собственником своих орудий труда, рабочего скота и другой движимости. Из отношений феодальной собственности вытекало „право“ феодала на безвозмездное присвоение прибавочного продукта крестьянского труда, т. е. право на феодальную земельную ренту, выступавшую в виде барщины, натурального или денежного оброка. Т. о., феодальный способ производства основан на сочетании крупной земельной собственности класса феодалов и мелкого индивидуального хозяйства непосредственных производителей — крестьян, эксплуатируемых с помощью внеэкономического принуждения (последнее столь же характерно для Ф., как экономическое принуждение для капитализма)»[147].

вернуться

141

Манфред А. З. Великая французская революция. С. 14.

вернуться

142

Ревуненков В. Г. Очерки по истории Великой французской революции, 1789–1799. 2-е изд. Л., 1989. С. 38; Он же. Очерки по истории Великой французской революции, 1789–1814. 1996. С. 44; Он же. История Французской революции. СПб., 2003. С. 41.

вернуться

143

См., например: Всемирная история. Т. 16. Европа под влиянием Франции. М.; Минск, 2000. С. 7.

вернуться

144

Гуревич А. Я. Предисловие // Словарь средневековой культуры. М., 2003. С. 8.

вернуться

145

Кареев Н. И. История Западной Европы в новое время. 3-е изд. СПб., 1904. С. 19–20.

вернуться

146

Барг М. А., Никифоров В. Н. Феодализм // Большая советская энциклопедия.

вернуться

147

Там же.