Сам Н. И. Кареев специальными исследованиями по истории государства Старого порядка не занимался, однако соответствующие работы современных ему авторов хорошо знал: списки научной литературы, приводимые в указанных изданиях, выглядят весьма убедительно. Тем не менее в своих рассуждениях о французском абсолютизме он исходил не столько из конкретного материала, пусть даже почерпнутого из чужих трудов, сколько из абстрактной теоретической схемы, выведенной по принципу «от обратного» из его же собственных представлений о том, чем собственно являлась Французская революция. Считая её полным отрицанием Старого порядка, Н. И. Кареев наделял последний качествами, прямо противоположными тем, которые приписывал вышедшему из Революции новому порядку. А поскольку основными принципами «исторического движения», начатого в 1789 г., историк считал свободу и равенство, то, утверждал он, «с этой точки зрения старые порядки сводятся к отсутствию (курсив мой — А.Ч.) политической свободы и гражданского равенства»[163]. Иначе говоря, Н. И. Кареев выделял здесь в качестве сущностных, идентифицирующих признаков политической модели Старого порядка не какие-либо из её собственных черт, а, напротив, отсутствие черт, свойственных модели-антиподу.
Роль такого антипода абсолютизму у Н. И. Кареева играл не только и не столько государственный строй постреволюциониой Франции, хотя, как мы видели выше, именно через сравнение с ним он определял государство Старого порядка, сколько политическое устройство Англии XVII–XVIII вв., в котором историк видел своего рода архетип «конституционных учреждений» всех остальных стран Европы нового времени. С этой точки зрения, вся западноевропейская история того периода выглядела как «развитие противоположности между двумя типами государств» — английской конституционной монархией и французским абсолютизмом, а Французская революция представлялась торжеством английской модели и началом её распространения на континенте[164].
Впрочем, присущие, по мнению Н. И. Кареева, французскому Старому порядку «несвобода» и «неравенство» имели и вполне конкретные воплощения: абсолютизм выступал олицетворением «несвободы», сословные привилегии или «социальный феодализм» — «неравенства»[165]. Именно эта двухчленная формула — «соединение социального феодализма средних веков с абсолютной монархией нового времени»[166] — и выражала, согласно Н. И. Карееву, суть Старого порядка. Причем, если верить историку, оба элемента обладали вполне автономным характером и слабо зависели друг от друга. Чтобы более наглядно объяснить их соотношение, Н. И. Кареев даже воспользовался марксистскими понятиями «базис» и «надстройка», хотя марксизм в целом он отнюдь не жаловал: «То, что есть верного в учении экономического материализма, так это — различие в исторической жизни народа базиса и надстроек: таким базисом „старого порядка“ было сословное общество, одною из надстроек — бюрократическое государство…»[167] Однако если, согласно теории марксизма, базис играет определяющую роль по отношению к надстройке, то в трактовке Н. И. Кареева их соединение носит чисто механический характер: одна надстройка может сменить другую без каких-либо изменений в состоянии базиса, фактически как если бы речь шла о замене одного предмета другим на неподвижной поверхности стола. Тот или иной «социальный строй», считал историк, «может существовать при разных политических формах»[168]. Так, «феодализм» служил «базисом» и для средневекового государства, построенного на вассально-сюзеренных связях, и для «сословной монархии», и для бюрократической абсолютной монархии нового времени[169].
Соответственно и абсолютизм представлялся Н. И. Карееву неким внеисторическим феноменом — формой государственного устройства, способной найти себе применение в любой стране, при любом общественном строе. К числу абсолютных монархий он на равных основаниях относил Египет эпохи фараонов и тирании древнегреческих полисов, эллинистические монархии и средневековые восточные деспотии, Римскую, Византийскую и наполеоновскую империи, западноевропейские монархии раннего нового времени и российское самодержавие до 1905 г.[170] Более того, даже в период самой Французской революции Н. И. Кареев находил «продолжение старого абсолютизма» в якобинской диктатуре[171]. Общим знаменателем, который позволяет втиснуть в рамки единого понятия весь этот пестрый конгломерат государственных институтов едва ли не всех времен и народов, ученый считал «неограниченную» власть государства: «Общее тут — большее или меньшее устранение общественных сил от дел правления, сосредоточение неограниченной власти в лице главы государства, управление государством исключительно при помощи государевых слуг».[172]
169
171
Там же. С. 419. Подробнее см.: