Затем Гавестона «спешно повели к тому месту, где должна была свершиться казнь» — к Блэклоу-Хилл, примерно в миле к северу от Уорвика. Эта местность уже выходила за пределы владений графа Уорвика и принадлежала Ланкастеру; Уорвик остался в своем замке, опять дистанцируясь от того, что должно было произойти, но Ланкастер, Херефорд и Арундел на расстоянии последовали за пленником. По дороге толпы людей сбегались посмотреть, как проходит ненавистный фаворит, в толпе раздавались звуки рожков и крики радости при виде его унижения. У подножия холма Блэклоу Пирса по приказу Ланкастера передали двум солдатам-валлийцам, людям Ланкастера, и графы отъехали в сторону. Валлийцы потащили Пирса вверх по склону. На вершине один из солдат, не слушая мольбы о пощаде, пронзил его сердце мечом, а другой отсек голову и показал ее Ланкастеру.{364}
Затем графы поехали прочь, удовлетворенные тем, что одиозной власти фаворита пришел конец. Тело лежало, где упало, пока четверо местных башмачников не нашли его и голову и не перенесли их на носилках в замок Уорвика. Однако граф Уорвик вышел к воротам и отказался принять тело, повелев, чтобы его вообще унесли с его земель. Поэтому тело отнесли обратно на холм Блэклоу и оставили там, где нашли. Вскоре из Оксфорда прибыли несколько монахов-доминиканцев и, найдя останки, доставили их в свой монастырь. Они пришили голову к туловищу бечевкой, набальзамировали тело смолами и душистыми травами, обрядили в золотую парчу, но не могли предать его погребению по христианскому обряду, потому что Гавестон умер отлученным от церкви. Потому останки хранились в монастыре до поры, пока не будет решено, как с ними поступить.{365}
По мнению одного хрониста,{366} Гавестон был «порочным, нечестивым и преступным человеком, а потому заслуживал смерти; но то, как он умер, также было деянием нечестивым и преступным». А другой заметил: «Они предали смерти знатного графа, которого король считал своим братом и лелеял как сына и друга».{367}
Но каков бы ни был Гавестон, то, что случилось на холме Блэклоу, было немногим лучше убийства, и отголоски этого события еще много лет бросали тень на жизнь Изабеллы.
3. «Само благоразумие, любезность и женственность»
Когда короля известили об убийстве Гавестона, реакция его, хотя он и «опечалился», была бессердечной. «Господи боже, он повел себя как дурак! — сердито вскричал Эдуард, обращаясь к приближенным. — Если бы он послушался моего совета, то никогда не попал бы в руки графов! Что ему было делать у графа Уорвика, ведь тот никогда не любил его?»
Когда это «нелепое высказывание стало известно людям, у многих оно вызвало насмешку». Но нужно помнить, что Эдуард был наповал сражен горем. Его биограф писал: «Я уверен, что король оплакивал Пирса, как отец оплакивает сына. Ибо чем больше любовь, тем сильнее скорбь». К скорби добавилась также убийственная ярость: Эдуард поклялся уничтожить тех, кто расправился с Гавестоном, и тем самым отомстить за него.{368}
Жажда мщения стала преобладающим побуждением Эдуарда в последующие годы жизни. Он не мог заставить себя простить тех, кто совершил эту непоправимую жестокость. «Из-за смерти Гавестона у короля возникла смертельная и непреходящая ненависть к его графам», — заметил один хронист.{369}
Он также не преминул воздать все возможные почести останкам Гавестона. Он наряду с вдовой Пирса заплатил за провощенные ткани и гроб для непогребенного тела, выделил средства для оплаты услуг сторожей, присматривавших за гробом{370}, щедро снабдил деньгами Маргарет де Клер и ее дочь, обеспечил бывших слуг Гавестона{371}, а еще принес дары доминиканцам в Лэнгли, чтобы те молились за неприкаянную душу Пирса.{372}
Убийство Гавестона привело к расколу партии баронов и подорвало единство оппозиции, тем самым устранив опасность гражданской войны. Оно заставило рассерженного Пемброка, «исполненного гнева» и все еще переживающего позор нарушенной клятвы, вернуться к королю, за ним последовали Сюррей и Хьюго Деспенсер-младший.{373} Кроме того, оно привело к возвышению Деспенсера-старшего, которого Ланкастер терпеть не мог, в качестве лидера придворной партии, поддерживавшей Эдуарда.{374}