Филипп IV, обрадованный известием о рождении внука, не намерен был далее поддерживать английских баронов. С этих пор его отношения с зятем стали намного сердечнее. Весной Изабелла, наверное, испытала большое удовольствие, когда ее отец прислал гонца, Луи де Клермона, с приглашением для нее и Эдуарда в Париж, на церемонию посвящения в рыцари ее братьев.{460} Дядюшка Эвре и другие французские посланники все еще находились в Англии, и 1 мая Изабелла давала им обед в Вестминстере.{461} Затем она занялась приготовлениями к поездке.{462} Но многих баронов встревожило, что король решил покинуть Англию в такой критический момент, оставив нерешенным вопрос о набегах шотландцев и не договорившись с Ланкастером.{463} Отвечая на эти упреки, Эдуард возражал, что на его приезде настаивают и Папа, и король Филипп, так как возникла необходимости срочно обсудить некоторые дела, связанные с Гасконью.{464}.
Вскоре партия магнатов потерпела серьезный урон: 11 мая умер «страстный»{465} и несгибаемый противник короля, архиепископ Уинчелси; за время поездки Эдуарда за границу клир Кентербери должен был провести выборы его преемника. Король хотел, чтобы новым прелатом стал человек более преданный ему и намного более покладистый, чем Уинчелси.
23 мая Эдуард и Изабелла отплыли из Дувра во Францию с великолепной свитой из 220 особ, оставив Глостера в качестве Хранителя державы.{466} Эдуард потратил около 1000 фунтов на одежду и украшения, да и Изабелла, несомненно, принарядилась как подобает. Царственная чета отправилась сперва на юг, в Гасконь, где их приняли «с превеликими почестями по мере того, как они ехали по стране»{467}, а затем повернула на север и прибыла в Париж 1 июня.{468} Они поселились в Сен-Жермен-де-Пре, в западной части города.{469}
Два дня спустя, в воскресенье Троицы, состоялась великолепная церемония: трое братьев Изабеллы, Людовик, Филипп и Карл, а с ними вместе и еще многие знатные юноши, были возведены в рыцарское достоинство королем Филиппом. Это событие сопровождалось неделями праздничных процессий и пиров, устроенных двумя королями и дядюшкой Эвре. Счет Эдуарда за покупку вина на протяжении всего визита составил 4468 фунтов, 19 шиллингов 4 пенса. Чтобы потешить английского короля, было сыграно представление моралите под названием «Слава благословенных и мучения проклятых».{470} Эдуарда особенно впечатлило искусство Юреля, придворного менестреля Филиппа, и он наградил певца, выдав 40 шиллингов.
Торжества предоставили двум королям возможность поговорить о делах, и Эдуард обнаружил, что Филипп склонен к уступкам насчет Гаскони,{471} а также готов ссудить его деньгами.{472} Тот факт, что Изабелла стала теперь матерью наследника Англии и не имела более соперника, наверняка сказался на этом, но Филипп также хотел подчеркнуть дипломатическую и династическую значимость брака своей дочери: она упоминалась во всех документах, касающихся уступок ее отца в пользу мужа.{473} На протяжении визита Филипп сделал Изабелле много подарков.{474} Эдуард также дарил щедро — расходы на подарки составили 3016 фунтов 13 шиллингов 8 пенсов.
6 июня оба монарха прилюдно заявили о своем намерении отправиться в крестовый поход ради освобождения Святой Земли от турок; в знак своего обета они в торжественной обстановке приняли крест от кардинала Николаса Сент-Эусебия, папского легата.{475} Поддавшись внезапному порыву, Эдуард сумел уговорить и Изабеллу, которая также приняла крест 13 июня в Понтуазе, куда Филипп привез ее и Эдуарда тремя днями ранее.
Однако похоже, что Изабелла не слишком рвалась исполнить обет — так же, как и ее невестка, Жанна Бургундская, которая приняла крест вместе с нею по настоянию своего мужа Филиппа. Изабелла поклялась отправиться в крестовый поход лишь при условии, что будет сопровождать мужа, который, как она, видимо, понимала, никогда не отважится на подобный труд, и что от нее не потребуют давать на это предприятие больше денег, чем потребует «ее собственное благочестие».{476}