Высказывались мнения, что перемена одежды не помогла бы Эдуарду II скрыться — но горожане и простолюдины того времени часто носили шапки с опущенными полями, капюшоны или шапочки-чепцы, полностью скрывающие волосы, а иногда еще и затеняющие лицо. И потому, если слуга был примерно того же роста, мало кто стал бы присматриваться к проходящему мимо Эдуарду.
На самом деле трудно поверить, чтобы Эдуард мог пройти через все посты до самого домика привратника, и его никто не остановил; ведь незадолго до того случились две новых попытки его освободить, причем одна даже увенчалась временным успехом, и меры безопасности должны были ужесточиться. Но в таких случаях меры обычно принимаются с учетом уже происшедших событий, а против неожиданностей защиты не предусмотришь. Беглец был переодет, кроме того, его держали взаперти так, что не все обитатели замка видели его и могли бы узнать; да и кому могло прийти в голову, что он просто возьмет и выйдет из тюрьмы? Любой, с кем он сталкивался по пути, принял бы его за коллегу-сторожа. Связка ключей в его руках также никого не удивила бы. Судя по всему, побег состоялся ночью, когда число караульных уменьшалось, при плохом освещении. Видимо, сторож шел впереди, а Эдуард следовал за ним. Переплыть ров для Эдуарда не составляло труда, а как только он выбрался из замка, его спаситель, возможно, местный уроженец, легко провел бы его через окрестные болота и леса.
Очень знаменательный момент в письме — упоминание о том, как тюремщики боялись реакции Изабеллы, когда она узнает, что Эдуард убежал от убийц. У Эдуарда не было никакой возможности узнать, что приказ убить его исходил только от Мортимера, а не от Изабеллы, которая, будучи далеко, в Ноттингеме, не могла знать о новейшем заговоре — а лицо, снабдившее Фиески этими сведениями, предполагало, что убийство заказала Изабелла. Между тем ко времени написания этого письма всем было известно, что Эдуард III считал ответственным за гибель отца именно Мортимера.
Если Эдуарду все-таки удалось бежать, почему он не объявился, не заявил о реставрации своей власти? Прежде всего, он знал, что не может рассчитывать на серьезную поддержку, поскольку большинство его сторонников были арестованы или лишены средств. Во-вторых, мало кто поверил бы его рассказу, поскольку большинство населения полагало его умершим и погребенным. В-третьих, он уже хорошо усвоил, каким безжалостным может быть Мортимер: рискни он обнаружить свое местонахождение, Мортимер, не колеблясь, выследил бы его и расправился бы с ним на месте. В-четвертых, как заметил Догерти, Эдуард пережил серьезное потрясение, был сломлен физически и душевно, что проявилось в сцене его отречения в Кенилворте, в январе того же года. К этому добавился год в заключении — тяжелое испытание, даже если обращались с ним хорошо. Он потерял свой трон, жену, детей и свободу, он наверняка еще оплакивал потерю Деспенсера. И наконец, попав в беду, он мог обратиться за утешением к религии, что породило желание отрешиться от всего суетного и удалиться от мира. Такой резкий душевный перелом был не редкостью в средние века.
В поддержку этой теории можно привести стихотворения, приписываемые Эдуарду, где сквозит озабоченность собственными грехами, желание отрешиться от всего «низменного» и надежда на искупление милостью Христа.
Письмо Фиески — не первый документ, связывающий имя Эдуарда с Корфом. И Бейкер, и Мьюримут ошибочно полагают, что короля привезли в Корф по дороге к Беркли, кроме того, считается, что заговорщики Данхевида поместили его там после похищения из Беркли, и еще один заговор, спустя некоторое время, также предполагал его доставку туда. Возможно, недаром Дорсет числился первым в списке графств, где Беркли и Малтреверсу было поручено навести порядок.
Замок Корф представлял собой массивную крепость норманнских времен, которая господствовала — и ныне господствует — над местностью, будучи живописно расположена на высоком гребне с видом на ущелье и долину. Здесь в 979 году был убит саксонский король Эдуард Мученик, но замок, существующий до сих пор, был построен норманнами и на протяжении столетий постепенно разрастался. Эта королевская твердыня формально подчинялась Изабелле и Мортимеру, но у нас есть свидетельства, что в ней был рассадник диссидентов, которые мало беспокоились насчет соблюдения присяги и контактировали с группой Данхевида. Кроме того, очень многое связывает Эдуарда II с Корфом, и существует немалая вероятность, что он там действительно побывал, возможно, после предполагаемого побега в сентябре.
Однако упоминание о «лорде Томасе», кастеляне Беркли, остается загадкой. В документах нет никаких упоминаний о назначении какого-нибудь «лорда Томаса» комендантом Корфа; в 1329 году на этом посту находился некто Джон Деверил, но дата его назначения неизвестна. Потому вероятно, что Фиески спутал его с Томасом Беркли. Малтреверс был действительно назначен комендантом замка Корф, но не ранее 24 сентября 1329 года.
Как бы ни звался этот кастелян, он должен был принадлежать к кругу заговорщиков и легко мог скрыть присутствие Эдуарда после того, как Малтреверс стал его начальником в 1329 году, поскольку никто уже не искал бывшего короля, считая его умершим; да и вообще, кто обратил бы внимание на нищего отшельника, даже если бы он показывался на людях?
Если Эдуард сразу же отправился в Корф и оставался там полтора года, получается, что он прибыл туда поздней осенью 1327 года и уехал весной 1329 года. Но, согласно Фиес-ки, он покинул Корф только после того, как услышал о казни Кента, а это произошло в марте 1330 года. Возможно, Эдуард или Фиески ошиблись в исчислении времени или датах, либо Эдуард не сразу попал в Корф, но скрывался в разных местах, пока не убедился в безопасности пути. Если он находился в Корфе в марте 1330 года, тогда объясняется упоминание у Фиески имени Малтреверса как его коменданта.
Если Эдуард покинул Корф весной 1330 года, а затем провел девять месяцев в Ирландии, то он вернулся в Англию в самом начале 1331 года, убедившись к этому времени, что опасность ему теперь не грозит. И если он прибыл в Слёйс весной того же года и отправился через Нормандию и Лангедок в Авиньон (путь около 650 миль), это заняло бы у него не менее двух месяцев, если считать, что он проделывал по 10 миль в день и нигде не задерживался. Тогда он должен был появиться в Авиньоне летом или ранней осенью 1331 года. Дорога оттуда на север, в Париж — это еще около 380 миль, далее в Кёльн — 250 миль. Учитывая, что путешествовать зимой в средние века было очень трудно, особенно человеку без достаточных средств, будет логично предположить, что до Кёльна он добрался только ранней весной 1332 года. Затем Эдуард проделал путь не менее 375 миль на юг, в Милан, и мог оказаться там в конце лета 1332 года. В первой обители он прожил два с половиной года, до начала 1336 года, во второй — два года, до начала 1338 года.