Человек, скрытый полумраком, не шевелился. Распластав крестом руки и раздвинув ноги, он, казалось, лишь с трудом удерживал равновесие.
- Это Сигрейв, - шепнул Элспей.
Кривой коннетабль, поняв, что его и всю стражу опоили зельем, кое-как добрался сюда и теперь боролся с непреодолимым оцепенением. Он видел, как убегал его узник: видел, что помощник предал его, но не мог издать ни единого звука; тело отказывалось ему повиноваться, и в единственном глазу под упорно не желавшим подыматься веком читался предсмертный ужас. Элспей с размаху ударил его кулаком по лицу; голова Сигрейва стукнулась о камень стены, и коннетабль рухнул на пол.
Трое мужчин пришли мимо двери огромной трапезной, где чадили факелы; там находился весь гарнизон, спавший глубоким сном. Навалившись на столы, раскинувшись на скамьях, растянувшись прямо на полу, храпели лучники, раскрыв рты и застыв в нелепых позах, - казалось, некий волшебник погрузил их в вековой сон. То же зрелище открылось им в кухне, освещенной слабым светом дотлевших под огромными котлами углей, в кухне, где стоял тяжелый запах горелого сала. Маркитанты также приложились к аквитанскому вину, к которому брадобрей Огл подмешал зелье, и теперь валялись пузом кверху; широко раскинув руки, кто под кухонным столом, кто около ящика для хлеба, кто между кувшинами. Казалось, тут было лишь одно живое существо - кот; обожравшийся сырого мяса, бродил он по столам, осторожно переставляя лапки.
- Сюда, милорд, - сказал помощник коменданта, указывая узнику на чулан, служивший отхожим местом, куда обычно сливали помои.
В этом чулане было пробито слуховое окошко, через которое мог пролезть человек, - единственное отверстие на этой стороне крепости.
Огл принес веревочную лестницу, которую он припрятал в сундуке, и пододвинул табуретку. Лестницу привязали к оконной раме; Элспей полез первым, за ним Роджер Мортимер и, наконец, брадобрей. Вскоре все трое, уцепившись за лестницу, заскользили вдоль стены в тридцати футах от тускло поблескивавшей в крепостном рву воды. Луна еще не взошла.
"Дядя и в самом доле не смог бы бежать с нами", - подумал Мортимер.
Вдруг рядом с ним зашевелилось что-то черное и послышался шорох перьев. Это был устроившийся на ночь в бойнице огромный ворон, сон которого потревожили беглецы. Мортимер машинально протянул руку и, пошарив в теплых перьях, нащупал птичью шею. Ворон издал протяжный страдальческий крик, похожий на крик человека; беглец изо всех сил сжал кисть и, повернув руку, почувствовал, наконец, как под его пальцами хрустнули позвонки.
Дохлая птица с громким всплеском упала в воду.
- Who goes there? [Кто идет? (англ.)] - тотчас же крикнул часовой.
И из-за зубца стены на верхушке колокольни свесилась голова в шлеме.
Трое беглецов, вцепившись в веревочную лестницу, прижались к стене.
"Зачем я это сделал? - подумал Мортимер. - Зачем поддался глупому искушению? Побег и без того связан с риском, и незачем создавать дополнительные трудности. К тому же я не знаю даже, был ли это Эдуард..."
Между тем часовой, убедившись, что все спокойно, возобновил обход, и шум его шагов затих в ночи.
Спуск возобновился. В это время года воды во рву было мало. Трое мужчин погрузились в нее по плечи и пошли вдоль основания крепости, опираясь рукой о камни стены. Они обогнули колокольню и пересекли ров, стараясь но шуметь. Откос рва был покрыт скользким илом. Помогая друг другу, беглецы ползком взобрались наверх, затем, пригнувшись, добежали до берега реки. Там, спрятанная в камышах, их ждала лодка. На веслах сидело двое гребцов; какой-то человек, закутанный в широкий темный плащ и в темном капюшоне, сидел на корме; он тихо свистнул три раза. Беглецы прыгнули в лодку.
- Милорд Мортимер, - сказал человек в плаще, протягивая руки.
- Милорд епископ, - ответил беглец, тем же жестом протянув свои руки.
Его пальцы нащупали кабошон перстня, и он прикоснулся к нему губами.
- Go ahead quickly! [Вперед, быстро! (англ.)] - скомандовал прелат гребцам.
И весла вспенили воду.
Адам Орлетон, лорд-епископ Герифордский, назначенный на эту должность папой против воли короля и возглавлявший оппозицию духовенства, способствовал побегу самого знатного сеньора королевства. Все было сделано и подготовлено Орлетоном, это он склонил на свою сторону Элспея, уверив его, что в награду за помощь тот получит целое состояние и место в раю, это он снабдил его зельем, которое погрузило Тауэр в сонное оцепенение.
- Все прошло удачно, Элспей? - спросил он.
- Как нельзя лучше, милорд, - ответил помощник коменданта. - Сколько времени они еще проспят?
- Не меньше двух дней... Здесь у меня то, что обещано каждому, - сказал епископ, распахивая плащ и показывая тяжелый кошель. - И для вас, милорд, у меня тоже имеется сумма, которой вам хватит по крайней мере на несколько недель.
В эту минуту до них донесся крик часового:
- Sound the alarm! [Тревога! (англ.)]
Но лодку уже подхватило течение, а самые отчаянные крики часовых не в силах были разбудить Тауэр.
- Я обязан вам всем и прежде всего жизнью, - обратился Мортимер к епископу.
- Доберитесь до Франции, - ответил епископ, - только тогда вы сможете меня благодарить. На другом берегу, в Бермондсее, нас ждут лошади. В Дувре мы зафрахтовали корабль. Он уже готов к отплытию.
- Вы отправитесь вместе со мной?
- Нет, милорд, у меня нет никаких причин для бегства. Как только я посажу вас на корабль, я возвращусь в свою епархию.
- А вы не опасаетесь за свою судьбу после того, что произошло здесь?
- Я служитель церкви, - ответил епископ с легкой насмешкой в голосе. Король ненавидит меня, но тронуть не осмелится.
Этот прелат, спокойно и уверенно разговаривавший на водах Темзы так, словно находился он у себя в епископском дворце, обладал незаурядным мужеством, и Мортимер искренне восхищался им.
Гребцы сидели в середине лодки; Элспей и брадобрей устроились на носу.
- А что королева? - спросил Мортимер. - Видели ли вы ее? Ее по-прежнему мучают?
- Сейчас королева в Йоркшире, где путешествует король. Кстати, это облегчило наше предприятие. Ваша супруга (епископ выделил голосом это слово), ваша супруга вчера передала мне оттуда последние новости.