Помчались назад в магазин, а француз, что только что сдал эти банкноты, — отказывается признать нас. Мол, не видел и в глаза никогда! Твою мать!
Лёха встал с койки, возбужденно прошелся к окну камеры и назад.
— Ну и что? Так и пропали деньги? Вы ушли?
— А что нам оставалось делать? В полицию обращаться — бесполезно, и с языком у нас напряги. Как доказать? Невозможно. Сами виноваты — лопухнулись, надо было смотреть лучше. Хотя мы эти банкноты видели в третий раз в жизни. Не ожидали такой «подлянки» от интеллигентного на вид француза. Так что, братан, тут — кто кого нае…, в общем, перехитрит! Мы к ним — за деньгами, лучшей жизнью, а они нам — хоп! Барьеры разные. А бюрократы здесь! Ё….твою мать!
Воспоминания распалили Лёху, и он разошелся не на шутку. Долгое молчание было прервано, и теперь организм нашего зэка должен был выплеснуть наружу накопившийся негатив.
— Ничего, выйдем отсюда, мы еще с этой защитой поборемся! Особенно тебе принципиально надо доказать им свою правоту!
— А стоит ли игра свеч? — грустно прошелестел вопрос Виктора.
— Еще как! Я бы на твоем месте все сделал, чтобы отомстить этим французам! Не всем, конечно, а игрокам! Разнести их в пух и прах многократно на турнирах! Чтобы некуда было деваться, кроме как выдать тебе положенные призы!
— Лёха, ты думаешь, — это так просто? Взял и выиграл все подряд? Они тоже не фраера, здесь много сильных шахматистов.
— Так ты же советский человек! — внезапно вспомнил крылатую фразу романа Полевого сокамерник Одинцова, и залился заразительным смехом.
Виктор тоже не удержался и прыснул.
— Ты вот сейчас используй эти три месяца на полную катушку! — не унимался Лёха. — Попроси у администрации шахматы, литературу свежую, у них все есть в библиотеке! Занимайся, коль тебя не сильно привлекают к работам!
— А ведь верно, — произнес Одинцов, — когда у меня было столько времени? То одно, то другое в Москве. Семья, ребенок, работа эта в НИИ. Правда, отпускали меня на турниры иногда, ректор был любителем шахмат и шел навстречу…
— Давай прямо сейчас! — Лёха спрыгнул с койки и застучал в железную дверь камеры:
— De la Gard!
Через пару часов Одинцов задумчиво передвигал деревянные фигуры на тонкой пластиковой доске с бело-коричневыми квадратами, ежеминутно заглядывая в раскрытый номер журнала «Europe E'chess». Рядом со столом, подперев кулаком подбородок, сидел Лёха, внимательно следя за изменениями позиции. Изредка он задавал вопросы Виктору, тот терпеливо объяснял: зачем и куда пошла та или иная фигура.
— А красиво ты мыслишь! — не удержался сокамерник Одинцова. — Сразу видно, что не новичок в этом деле, не лох, как я!
Виктор улыбнулся:
— Вот лет пять-десять позанимаешься ежедневно часиков по пять, и ты будешь так же мыслить.
— Ну, уж нет! — воскликнул Лёха. — Упаси Боже! Так голова опухнет, что я стану похож на ботаника!
— И я похож? — засмеялся Одинцов.
— Ты? Только чуть-чуть, не обижайся! — Лёха чуть прищурил один глаз, как бы заново оценивая своего соседа. — Ты немного наивный и доверчивый внутри. Хотя внешностью вовсе не смахиваешь на шахматиста, вот, например, на этого…
И Лёха тонким голосом в точности изобразил манеру речи Карпова:
— Няф, няф, няф… тьфу! Разве похож на мужика!
Одинцов расхохотался:
— Да ладно тебе! Зато игрок он гениальный.
— Нет уж, мне такая гениальность и даром не нужна!
— Ну, а Каспаров, например?
— Тот еще нормально говорит, только больно быстро, я иногда не успевал и понять, что к чему, как уже по телику что-то другое показывают — пробурчал Лёха.
— Это у него мысль часто опережает речь…
— Во-во, точно!
В эту секунду в двери заскрежетал ключ, она приоткрылась, явив друзьям бесстрастное лицо темнокожего охранника:
— Souper![15]
— Ужинать зовут, — перевел Лёха.
Друзья поднялись с коек, и вышли из камеры. С каждой секундой в коридорах тюрьмы нарастал шум: хлопанье железных дверей, выкрики охранников, голоса заключенных, топот шагов сливались в один характерный гул.
— Ты кого-то ещё знаешь здесь? — спросил Одинцов, когда они сели за стол, поставив перед собой подносы с едой.
— Конечно, — Лёха обвел глазами большой зал, — и немало.
— А за что сидит народ?
— Да по разным причинам. Воровство, наркотики, в основном.