Потом помолчал, ткнул вилкой в салат и произнес:
— Есть и серьезные люди — за убийство отбывают, и за крупные финансовые махинации. Вон они за тем столом сидят, — и Лёха кивнул головой влево.
Виктор перевел взгляд в указанном направлении и столкнулся с улыбающимися глазами Жана Темплера. Тот как будто ждал внимания со стороны русского и приветственно помахал Одинцову пластмассовой ложкой.
— А этот фиолетовый, разве не за наркотики посажен? — Виктор увидел, что Лёха проследил за его взглядом.
— Нет, этот кадр за убийства пожизненное тянет. Крови на нем немало, говорят…
— А мне сказал за столом, что наркоман он.
— Верно сказал. Такие вот обколются и убивают людей. Держись подальше от этого Жана. Он еще и голубой к тому же.
Виктор поперхнулся компотом.
Он увидел, как у француза, внимательно наблюдавшего за разговором русских заключенных, моментально сошла улыбка с лица, потемнели глаза.
— Как будто понимает, что мы о нем говорим, — тихо произнес Одинцов.
— Да хрен с ним, не обращай внимания. Смотри лучше в другую сторону. Вон видишь — чудик толстый сидит через стол?
— Ну? Который похож на еврея? — наклонился ближе к соседу Одинцов, скользнув взглядом по курчавой шевелюре толстяка, большому крючковатому носу, орлиным клювом возвышающемуся между маленьких, выпуклых глаз.
— Да. Финансист-махинатор Мишель Лернер, построил пирамиду пару лет назад.
— Какую такую пирамиду? — удивленно посмотрел на сокамерника Виктор.
— Финансовую. Скоро и у нас в России может это начаться. Заманивают людей обещаниями высоких процентов под вклады. Первые клиенты их получают, делая рекламу, ну а потом основную массу жадных до легких денег просто «кидают».
— Так он не чудик, а «голова» тогда! — рассмеялся Одинцов.
— Да какая там голова! Вся эта комбинация давно известна, а вот люди все равно клюют. Жажда легких денег неистребима.
Лёха понуро уставился в тарелку и замолчал.
Виктор увидел через головы заключенных, как в зал вошла начальник тюрьмы в строгом темно-синем костюме и стала кого-то выискивать взглядом.
Одинцов слегка толкнул соседа ногой под столом:
— А почему ты тогда сказал мне, чтобы я не пялился на Женевьеву?
Лёха слегка вздрогнул, оторвавшись от раздумий, поднял голову:
— Она не любит, когда ее словно раздевают взглядом. Бабенка то симпатичная, поэтому нередко такие вот «страждущие» неожиданно попадают в карцер. Но, по слухам, сама не прочь позабавиться с понравившимся ей мужиком.
— Как это — позабавиться? — Одинцов увидел, что Женевьева направляется в их сторону. — В смысле: переспать что ли?
— И в этом тоже. Но это только слухи. В тюряге много о чем говорят, всему верить не стоит.
— К нам подходит, не оборачивайся, Лёх…
— Ясно, — ответил сокамерник Одинцова, допивая чай, — наверное, по твою душу.
Женевьева подошла к столику и сказала несколько слов в сторону Лёхи. Тот перевел:
— Завтра вечером после ужина в тюрьму привезут комплекты шахмат и тебя просят сыграть с зэками одновременно примерно на 30–40 досках. Simultané' по-французски, в общем. Сможешь?
— Конечно.
Виктор вспомнил, как не один раз в его родном НИИ устраивали такие мероприятия, и районный Дворец пионеров нередко приглашал его потренировать юных шахматистов.
— Без проблем! — перевел Лёха, обращаясь к начальнице. — Он готов! Женевьева улыбнулась, кивнула и несколько больше обычного задержала взгляд на фигуре заключенного. В мозгу Одинцова пронеслась шальная мысль: «А я бы с ней…пожалуй…»
Вынужденное долгое воздержание немного мучило его, и с каждым новым днем, проведенным без близости с женщиной, мысли о сексе становились все навязчивее.
— Ну, ты как будешь играть с ними? Вполсилы или на полную катушку? — спросил Лёха Одинцова, когда они вернулись в камеру и легли на койки.
— Вполсилы нельзя. Ты знаешь, всегда найдется в сеансе пара сильных противников. Чуть зазеваешься, ошибешься и привет! А проигрывать любителям я не привык!
— Вот это верно! Вмажь завтра им всем! — сосед Одинцова сладко зевнул, укрываясь одеялом. — Выкоси опять французов под ноль, уважать больше будут. Устрой им Нью-Басюки, только наоборот. Одного меня не бей…
— И ты будешь играть? — засмеялся Виктор.
— А как же! Я ж тоже любитель, правда, не одноглазый, как там, но шибануть доскою могу.
Одинцов насмешливо возразил:
— Так у них здесь доски полиэтиленовые, как маленькие скатерки, как же ею бить?
— Ну, тогда фигурами можно шваркнуть! — не унимался сокамерник. — Как в фильме «Джентльмены удачи», помнишь?