Одна подруга напугала меня тем, что скрежет колес в метро на Манхэттене может пагубно сказаться на слухе моего бедного малыша. От природы меня трудно назвать невротиком, но справиться с приступами тоскливой тревоги мне никак не удавалось. В моих ушах постоянно звучал трагический хор: «Женщина! Мир – это не место для малышей!» Но я предпочитала более разумный голос героя Николаса Кейджа из фильма «Воспитание Аризоны»: «Иногда этот мир бывает довольно трудным для маленьких». (Конечно, этот герой – не идеал воспитателя. Он украл подгузники, а потом устроил гонку на скоростном автомобиле. Но в определенном прагматизме ему отказать нельзя. Мир не всегда труден для малышей – лишь иногда.)
Хотя я не могу сказать, что французы беспечно относятся к своим будущим детям, беременные француженки гораздо спокойнее будущих мамочек с другого берега Атлантики. Разговаривая с ними, я замечала полное отсутствие страдальческих возгласов «О, мой бог!», которые постоянно слышала в своем социальном кругу.
Ну хорошо, не все французские женщины относятся к беременности легко. Одна бретонка призналась мне: «Думаю, что теперь мне следует ограничить потребление мяса тартар».
Меньше мяса тартар?! Насколько я знаю, тартар – это сырое мясо. Сырое мясо! Меня тошнило от него еще за много лет до рождения детей! Когда же я забеременела, то тщательно изучила все советы по правильному питанию. В одной из книг беременным категорически запрещалось есть рис. Рис! Поскольку подобная диета должна была гарантировать мне рождение здорового ребенка, то любое отклонение от нее повергало меня в ужас и слезы. Белый рис был одним из пятерки продуктов, от которых меня не тошнило. Какой же кретинкой я была, когда отказывалась… от риса!
От моих французских подруг я узнала, что обычные французские акушеры считают ранее упомянутого мной доктора Коэна паникером. Да, действительно, в наши дни даже французские руководства по беременности предостерегают будущих матерей от употребления алкоголя и курения, но советы, которые дают в своих кабинетах доктора, гораздо менее строги. Вот что рассказали мне беременные француженки, когда я стала расспрашивать их о консультациях с врачами.
Мой доктор попросил меня ограничиться одним бокалом вина за обедом и всего двумя чашками кофе в день. Ему не нравится, что я курю, но он предложил мне всего лишь сократить курение до трех сигарет в день. Я стараюсь не курить, но порой все же не выдерживаю.
Мой французский доктор говорит, что я могу есть все, что захочу, но вино все же стоит ограничить – один бокал в день.
Мой акушер очень сурово относится к спиртному без закуски. Вино – только с едой!
Снова и снова французские женщины рассказывали мне об этих «ограничениях». Может быть, это случайность, но я не встретила ни одной американки, которой врач позволил бы каждый день пить. Когда мой акушер сказал, что я могу пить три раза, я заставила его повторить. Со второго захода я поняла, что он имеет в виду три раза за всю беременность: «Один бокал шампанского в годовщину свадьбы, бокал вина в день рождения, ну и еще один на отдыхе. Это можно». Ну спасибо!
На бумаге французы не сильно отличаются от нас. В 2007 году был принят закон, чтобы на всех алкогольных напитках, продаваемых во Франции, содержалось предупреждение о том, что потребление алкоголя вредит здоровью неродившегося ребенка. На практике же все оказалось совсем по-другому. Может быть, это потому, что, как указывали многие, французы пишут это предупреждение крохотными буковками!
В любом случае, разрешение бокала вина за обедом серьезно изменило мое отношение к беременности. Как приятно было сознавать, что в конце еще одного долгого дня, который начинался с мучительного приступа тошноты, тебя ждет восхитительная награда. Кроме того, вино снимало боль в запястье, которая возникала у меня во время обеих беременностей. Ежедневный и даже еженедельный бокал вина настолько расслаблял меня, что я пинала гораздо меньше щенков, встретившихся мне по дороге. (Для моих детей: поверьте, я в жизни не пнула ни одного щенка!)
Я не врач и не ученый, поэтому я не собираюсь приводить доводы за и против. Я всего лишь знаю, что ирландцы гораздо ближе к французам, чем к англичанам. Когда я была на седьмом или восьмом месяце беременности, ко мне приехали подруги из Дублина. Как всегда, мои дублинские ирландские друзья позвали своих нью-йоркских ирландских друзей, и я оказалась в ирландском баре в окружении одних лишь ирландцев. Не меньше шести раз я слышала: «О, Кэтрин! Как я рада тебя видеть! Позволь, я тебя угощу!» Поскольку я сидела, то полагала, что они не видят моего состояния. Я вежливо отказывалась от предложения, указывая на свой живот. И что же? В ответ я неизменно слышала: «А-а-а! Ну тогда давай я угощу тебя пивом!»