Утром начался штурм.
Пятница 19 января 1945. Примерно в 05:40 вокруг Тарновы развезся ад.
На деревню стали падать первые минометные снаряды, и почти одновременно по всему оборонительному периметру партизаны открыли огонь из всего своего оружия. Они были очень близко, и вопили, словно одержимые дьяволом. Зарини, находившийся в одном из передовых бункеров в секторе 3-й роты, одним из первых попал под огонь. Его записи позволяют понять динамику боя:
«Это хорошо подготовленная атака, полномасштабный штурм, имеющий целью опрокинуть нас и захватить наши позиции. Они явно хотят уничтожить нас сразу, или, по крайней мере, именно это они и пытаются сделать. Но мы были готовы, им не удалось застать нас врасплох. Мы намерены держаться до последнего и дорого продать свои жизни. Сначала мы отвечали огнем, стреляя в темноте почти вслепую, но позже стало ясно, что мы не сможем поддерживать тот же темп огня долго – у нас кончатся боеприпасы. Прежде чем наступил рассвет, три бункера были захвачены партизанами, но мы все же успешно отразили две атаки. Наконец, позже утром мы все-таки сумели связаться по радио со штабом в Гориции и запросили помощи».
Зарини подводит итог радиопереговоров со штабом:
«Нам направлены подкрепления и приказано удерживать позиции любой ценой. Ставки куда выше, чем кажется. Партизаны не ограничатся захватом Тарновы, их цели включают Горицию, Монфальконе и Триест».
После полудня орудия бригады «Сречко Косовел» прекратили огонь, возможно, у них кончились боеприпасы, или они были выведены из строя огнем итальянских минометов. С наступлением темноты интенсивность огня противника резко снизилась. Ночью на Тарнову опустился туман, предоставивший итальянцам возможность вернуть некоторые позиции, ранее оставленные. Но партизаны также воспользовались преимуществом темноты и ранним утром 20 января начали новую решительную атаку, прорвавшую внешний оборонительный периметр итальянцев: это было начало кризиса. Бойцы батальона «Фульмине» были вынуждены отступать к центру Тарновы, им приходилось баррикадироваться на верхних этажах домов, а нижние этажи минировать и разрушать лестницы. Попасть в руки врага означало умереть ужасной смертью. В течение дня были один за другим захвачены все остальные бункеры, и большая часть деревни уже находилась в руках партизан. Потери убитыми и ранеными с обеих сторон были высоки. По радио пришло сообщение, что части, направленные на помощь батальону «Фульмине» столкнулись с сильным сопротивлением партизан на дороге, и вынуждены вернуться в Горицию.
Зарини продолжает:
«Учитывая сложившуюся ситуацию, мы получили приказ отступить и перегруппироваться в центре деревни у штаба батальона, заняв подготовленные там позиции, чтобы организовать более компактную линию обороны. К сожалению, этот маневр был выполнен не лучшим образом. Используя слабость и растянутость внешнего периметра, словенцы в нескольких пунктах прорвались в деревню. Одно отделение из 3-го взвода «добровольцев Франции» под командованием мичмана Вальбусы не смогло отступить и было отрезано. Наши усилия помочь им ни к чему не привели – мы не успели подойти к их позиции, как бойцы отделения были частью убиты, частью взяты в плен. Мичман Вальбуса предпочел застрелиться, чтобы не попасть в плен к партизанам. Словенцы пытались заставить пленных убедить и нас сдаться, но мои храбрые товарищи по-французски кричали нам, чтобы мы не верили партизанам, и продолжали сражаться до конца. Я больше никогда их не видел, ни живых, ни мертвых».
В сумерках выжившие морские пехотинцы продолжали сопротивление, но они не могли продержаться в центре деревни больше 5-6 часов. Противник использовал зажигательные гранаты, от которых легко загорались деревянные постройки. Лейтенант Бини, зная, что у батальона кончаются боеприпасы, а подкрепления не смогут прибыть скоро, наконец, получил разрешение из штаба в Гориции покинуть деревню. Это неминуемо означало бросить в ней наиболее тяжело раненых. В полночь все уцелевшие бойцы батальона «Фульмине» должны были собраться в штабном бункере. Некоторые отделения не смогли прибыть в штаб. Возможно, приказ не дошел до них, или они были уже отрезаны противником. Для них единственной возможностью оставалось отчаянное сопротивление до последнего бойца.
Попытка прорвать окружение и выйти из деревни была предпринята ранним утром 21 января. Зарини пишет: