При изложении событий часто приводится прямая речь того или иного лица (например, канцлера королевства, президента парламента, послов различных государств, а также человека из толпы мятежников-парижан). Прием, конечно, не новый, и речь в каждом случае, надо полагать, либо вымышленная, либо же сильно перефразирована. Но они очень ярко характеризуют героев хроники[99].
Собирая Материал, историограф Карла VI шел различными путями. Иногда он приводит подлинные тексты документов (ряд документов, связанных с подтверждением перемирия между Англией и Францией и заключением брачного союза между английским королем Ричардом и дочерью французского короля Изабеллой[100]; письма папы и герцога Беррийского, дяди короля. Карла VI, в связи с раздорами между папой и Карлом VI)[101]. В некоторых случаях хронист выступает как очевидец описываемых событий[102]. Подчас он сообщает сведения, полученные у «лиц, достойных доверия»[103].
Остается сказать еще об одном хронисте данной группы — об авторе «Нормандской хроники XIV века»[104]. Название хроники было ей дано издателями — Огюстом и Эмилем Молинье. Они же снабдили ее предисловием, содержащим те сведения об авторе, которые удалось извлечь из текста самой хроники. Иных источников пока что не найдено.
Имя автора не установлено. По своему социальному положению он был не духовным лицом, а, по-видимому, оруженосцем или рыцарем (он с большим знанием дела и местами очень подробно описывает различные сражения, осады замков и т. п., тщательно отмечая успехи королевскрй армии). Судя по всему, в частности — по враждебному отношению этого хрониста к противникам французского короля, сам он верно служил последнему. Будучи дворянином, он не принадлежал при этом к высшей знати. Происходил он, по всей вероятности, из Нормандии, ибо более всего уделяет внимания именно этому району Франции (часть хроники после 1356 г. вообще посвящена только событиям в Нормандии) и знает ее топографию как видно, лучше чем, какой-либо другой области (приводит массу географических названий, в том числе названий деревушек, в особенности в окрестностях Руана и Kaна). Автop, видимо, был очевидцем многих сообщаемых в хронике фактов: судя по топографическим данным, ему очень хорошо знакомы окрестности Парижа, отдельные paйоны в Бретани, Анжу, Артуа, Пикардии, Геннегау.
Как утверждают издатели хроники, за исключением нескольких хронологических погрешностей, изложение фактов обычно точное, согласуется при проверке с данными подлинных документов[105]. Писалась эта хроника приблизительно между 1368 и 1372 гг.[106] Часть ее (от 1296 до 1327 г.) Заимствована из других источников, подлинный текст начинается лишь с 1328 г.[107] Изложение как-то неожиданно обрывается на 1372 г. Возможно, что смерть помешала автору завершить свой труд.
3. Изображение крестьянских и городских восстаний в дворянской историографии
Сложные социальные конфликты во Франции XIV в. обусловили, естественно; обостренное восприятие хронистами происходящих событий.
Представители дворянской историографии уделяют большое внимание крестьянским и городским восстаниям. Для тих взглядов характерно; во-первых, безоговорочное осуждение восставших., крестьян, и ненависть к ним; во-вторых, боязнь объединения восставших крестьян с горожанами; в-третьих, наличие достаточно ясного представления о том, что народные движения второй половины XIV в. во Франции, Англии и Фландрии непосредственно направлены против господства дворянства. В то же время мы не встретим у этих хронистов описания тяжелой участи французского крестьянства, разоряемого и собственными сеньорами, и английскими войсками, или малоимущих слоев городского населения, задавленных налогами. Они нигде не говорят о том, что причиной восстаний является бедственное положение народа.
Особенно много места отведено в хрониках той волне народных движений, которая поднялась во Франции после поражения французских рыцарей при Пуатье. Это было время, когда возмущение широких масс против дворянства особенно возросло. Как говорит Фруассар, «рыцари, вернувшиеся с поля сражения, были столь ненавистны народу и осуждаемы им, что в добрых городах все наперебой встречали их палками»[108]. Было окончательно подорвано всякое доверие к дворянству как к надежному, защитнику королевства от внешнего врага. Автор «Нормандской хроники» сообщает, что когда в 1359 г. крестьяне Бовэзи, с согласия дофина, организовали борьбу против англичан собственными силами и средствами, то принимали они к себе из этой местности всех, кто хотел вместе ними охранять свою жизнь и имущество за исключением лиц благородного происхождения, ибо ни одного дворянина не допускали они в свои края»[109].
99
Относительно одной из этих речей (Le Religieux, I, р. 46), например, Левассёр говорит (см. Histoire des classes ouvrières…, t. I, р. 510), что она почти целиком состоит из фраз, взятых из речи, приписываемой Титом Ливием народному трибуну Гаю Капулею (V в. до н. э.).
104
La Chronique normande du XIV siècle. Еd. A. et É. Molinier. Paris, 1882 (далее — Chr. norm).