Но затем выступили и богатые горожане Парижа, решив воспользоваться создавшейся сложной политической обстановкой, чтобы вернуть себе хотя бы часть утраченных муниципальных вольностей. Они вооружились в чанном случае, с одной стороны, против королевского правительства, с другой же стороны — против городских низов, внушавших им немалый страх своими решительными действиями. Вооружившиеся горожане, судя по следующим словам Фруассара, представляли, очевидно, грозную силу в глазах дворянства: «…И были тогда в Париже богатые и сильные люди, вооруженные с ног до головы, общим количеством до 30 тысяч человек, так хорошо снабженные и оснащенные всем необходимым, как поистине вряд ли какой рыцарь мог бы быть…»[154]
К Парижу стали стягиваться силы феодальной реакции. Однако королевское правительство решило отложить расправу над Парижем до более благоприятной ситуации. Из Фландрии приходили недобрые вести: город Гент не только не желал подчиняться графу Фландрии, но даже начал энергичную подготовку к решительному выступлению против него.
Хронисты не только прекрасно видят, но и всемерно подчеркивают, что поведение парижан и политика королевского правительства в отношении Парижа — и это касается не только Парижа, но и других мятежных городов Франции — находились в прямой зависимости от успехов фламандцев. Они особо отмечают при этом роль Гента, который служил примером для французских городов, и в первую очередь для Парижа. Как рассказывает Фруассар, «в то время по всему миру народ говорил, что гентцы — хорошие люди и что доблестно защищают они свои вольности, за что должны они быть всеми людьми любимы, ценимы и уважаемы»[155]. Сам же Фруассар отзывается о фламандцах так: это люди «сумасшедшие и дерзкие»[156], «жестокие и ядовитые»[157], и говорят они «мерзко, как имеет обыкновение говорить простой народ»[158].
В мае 1382 г. во Франции имел место факт чрезвычайной важности: блестящая победа гентцев под руководством Филиппа Артевельде над графом и богатыми горожанами Брюгге. Велико было впечатление от этого во Франции. Королевский совет вынес решение идти в поход против непокорных фламандцев. Фруассар не без удовольствия отмечает, с какой готовностью стекались со всех сторон силы французской знати, притом в огромном количестве: из Бургундии, Аквитании, Бретани, Нормандии, Пикардии, Оверни, Руэрга, Керси, Тулузена, Лимузена, Гаскони, Пуату, Сентонжа, Бурбоннэ, Форэ, Дофинэ, Бара[159]. Прибыли и представители знати Священной Римской империи, в частности — дворяне из Лотарингии и Савойи[160].
Пылкому воображению Фруассара представляется даже гибель всего дворянства на земле, если фламандцы одержат верх над французскими рыцарями. «Что же это была бы за дьявольщина, — восклицает Фруассар, — если бы король Франции был разбит во Фландрии (а также) и благородное рыцарство, бывшее с ним в этом походе? Можно вполне поверить и представить себе, что все благородные и знатные люди во Франции нашли бы смерть и погибель, а равным образом и в других странах; и Жакерия не была некогда столь мощной и страшной, как могла бы быть (теперь), ибо подобным же образом поднялся простой народ (vilains) в Реймсе, в Шалоне, в Шампани и по реке Марне и угрожал благородным людям и женам их, и детям, не успевшим укрыться; то же (происходило) и в Руане в Нормандии, и в Бовэзи. Дьявол вселился в их головы, чтобы всё уничтожать, если бы не помощь самого бога…»[161]. Здесь, как мы видим, Фруассар отмечает смыкание городских движений с движением крестьянства, и именно в этом факте он усматривает — следует отдать должное его проницательности — особую опасность.
Как реагировали парижане на подготовку дворянства к походу во Фландрию? Фруассар рассказывает, что в то время, как король направился с войсками во Фландрию, парижане стали вооружаться и хотели снести несколько королевских замков, в частности Венсенский, в окрестностях Парижа, чтобы они не смогли послужить опорными пунктами для короля против города. Но Николай Фламандец, старый соратник Этьена Марселя и один из самых богатых и почтенных горожан Парижа, посоветовал не торопиться с этим, а подождать и посмотреть, как обернутся дела короля во Фландрии. «Если гентцы, — сказал Николай Фламандец, — добьются своего, как мы на это крепко надеемся, тогда и будет нужно это сделать, и времени будет вполне достаточно; не будем начинать дела, по поводу которого, может быть, придется раскаиваться»[162]. По-видимому, в Париже в среде городской верхушки была прослойка фламандцев, игравших немалую роль в такого рода движениях. Пьер д'Оржемон, говоря об арестах, произведенных в Париже в 1358 г. в результате подавления восстания, перечисляет целый ряд имен парижских горожан с приставкой: «Фламандец»[163]. Возможно, что именно в период подготовки французского дворянства к походу во Фландрию парижане посылали жителям Куртрэ письма, в которых предлагали заключить с ними союз. Как сообщает историограф Карла VI, «всеобщая молва гласила тогда, что в Куртрэ были найдены письма, присланные парижанами и говорящие о взаимной дружбе (этих двух городов)»[164]. По его мнению, именно этот факт «еще более возбудил гнев короля»[165].
165
Ibidem. По сути дела здесь следует иметь в виду не короля, которому было только 14 лет, а его окружение.