Автор «Парижской хроники» дает исключительно красочное и подробное описание турнира, происходившего в Париже в 1330 г.[415] В этом году, как сообщает хронист, парижские буржуа устроили грандиозное празднество «во имя прославления Парижа». Они обратились к королю за разрешением на организацию и проведение боев на копьях (joutes). Как известно, французские короли в XIV в. многократно запрещали всякие турниры и поединки. Но в данном случае король дал свое разрешение, «принимая во внимание», как заявляет хронист, «благородство и доблесть парижан». Последние слова сказаны не случайно. Они говорят за то, что, с точки зрения буржуа Парижа и самого хрониста, это разрешение короля имело важное политическое значение: оно было как бы признанием за представителями третьего сословия тех же качеств, какими привыкли так кичиться дворяне.
Хронист указывает и на огромный размах предприятия, задуманного парижанами. Были разосланы письма целому ряду «добрых городов королевства» с приглашением сразиться с парижанами. На турнир съехались представители Амьена, Сен-Кантена, Ренна, Компьеня, Mo, Манта, Корбейля, Понтуаза, Руана, Сен-Пурсена и, наконец, — Валансьенна и Ипра. В «Заметках» буржуа из Валансьенна имеется рассказ о том, как целая группа горожан Валансьенна отправилась на этот турнир[416]. То были, конечно, наиболее богатые граждане, и среди них хронист выделяет сына[417] прево Валансьенна — Жана Бернье. Всего поехало 39 человек.
Хронист не жалеет красок, чтобы расписать, как нарядны были их одежды, сверкавшие драгоценными каменьями и специально для этого случая одинаково сшитые, как великолепна была упряжь их коней, украшенная всевозможными драгоценными кистями и колокольчиками, как красиво выглядело их оружие, украшенное гербами графства Геннегау, и т. д. Все это говорится хронистом для того, чтобы подчеркнуть богатство именитых граждан Валансьенна, богатство, которое давало им возможность во время празднеств не уступать в роскоши самым знатным дворянам. Что же касается самого турнира, то происходил он, как повествует уже автор «Парижской хроники», перед лицом «всех благородных дам и горожанок Парижа», восседавших на особой трибуне, и «другого богатого люда Парижа в большом количестве». У хронистов ясно выражено стремление показать, что буржуа, принимавшие участие в турнирах, нисколько не уступали дворянам-рыцарям в благородных чувствах, а также в соблюдении традиционных правил во время турнира. Так, по словам автора «Парижской хроники», парижане объявили, что приглашают всех тех, кто жаждет сразиться «из любви к дамам» И «во имя любви возвышенной и искренной»[418], а самое празднество называли «праздником Круглого стола» в подражание турнирам спутников легендарного короля Артура[419].
Среди рыцарей было принято, как известно, присваивать себе при выступлении на состязаниях какое-нибудь прозвище или псевдоним — и парижане выступали в турнире 1330 г. под именами троянского царя Приама и его тридцати пяти сыновей. В следующем, 1331 г. три горожанина Парижа (один из них стал впоследствии казначеем королевства) объявили, что готовы сразиться каждый против любого другого горожанина, желающего встретиться с ними[420]. Себя они называли «Отчаявшиеся в любви». На зов их явились буржуа из Санлиса, Этампа и Руана.
Очень примечателен в «Заметках» буржуа из Валансьенна отрывок, где говорится о турнире в Лилле в 1339 г.[421] На этот турнир отправился из Валансьенна все тот же Жан Бернье, но на сей раз он выглядел так, как самый блестящий благородный рыцарь: хронист говорит, что его сопровождали четыре красивые женщины, причем две из них вели его на двух золотых цепочках, а две другие несли каждая по копью. Хронист показал здесь всю тонкость куртуазности буржуа, заимствованную ими из рыцарского быта.
Имеется много и других, не менее любопытных строк о турнирах горожан, в том числе: о турнире в Турнэ (1331 г.), куда съехались представители 14 «добрых городов»[422]; о турнире, устроенном парижанами (1320 г.) «во имя послушания и любви к их сеньору — королю Франции и Наварры»[423]; о турнире 1305 г. в Париже, организованном с разрешения короля[424] в память погибших в битве при Монс-ан-Певеле (1304 г.) двух парижских буржуа[425]. О последних Жоффруа Парижский говорит в «Хронике», что они спасли в сражении жизнь Филиппу IV, заслонив его собственными телами от удара[426]. Следует отметить, что Жоффруа особенно подчеркивает роль в сражении при Монс-ан-Певеле горожан, находившихся в войске короля; они, по его словам, превзошли в этом сражении знатных людей, вступив первыми в бой, и все время крепко держась возле короля, причем лучше всех бились «буржуа из Парижа»[427].
424
Короля Филиппа IV, незадолго перед тем издавшего ордонанс о строжайшем запрещении турниров.