В результате посредничества епископов Парижского и Труаского был заключен мир между дофином Карлом, Карлом Наваррским и парижанами. Но и тогда дофин Карл заявил, что не вернется в Париж с миром, пока жив купеческий старшина, и «пи за что не желал его простить». Этьен Марсель, по словам хрониста, был этим обстоятельством «очень разгневан»[504]. Этьен Марсель вновь решил впустить в Париж Карла Наваррского, когда понял, что «его жизнь в опасности», поскольку парижане стали отворачиваться от него в результате столкновения с английскими наемниками[505]. Между прочим, хронист сообщает иную, по сравнению с общепринятой, версию гибели Этьена Марселя: по его словам, Этьен Марсель и 12 его ближайших друзей были схвачены ночью, когда Этьен Марсель хотел открыть ворота Карлу Наваррскому, но не убиты тогда же, а казнены на следующий день, после того как дофин Карл вновь повторил, что не вернется в Париж, пока жив Этьен Марсель[506].
Повествуя о парижском восстании, хронист, таким образом, в непримиримости дофина Карла усматривает причину и трагического конца Этьена Марселя, и того, что последнему приходилось прибегать к помощи Карла Наваррского. Кстати, в изложении этого хрониста появлению Карла Наваррского в Париже оба раза предшествует договоренность о мире между Карлом Наваррским и дофином. В первый раз Карл Наваррский оказался в Париже, после того как его освободили из тюрьмы, «по распоряжению купеческого старшины», и он был прощен дофином[507]. Карл Наваррский, пишет хронист, сделал все, чтобы расположить к себе парижан, и «прекрасными, проникновенными, медовыми речами» добился того, что «весь парижский народ обратил к нему свою любовь»[508].
Отношение буржуа из Валансьенна к Жакерии — такое же отрицательное, как и у других хронистов этой группы. О восставших он отзывается, как о людях «сумасшедших, грубых., неопытных и слабоумных», а о целях восставших говорит так: «И придерживались они презлого и гибельного решения и очень плохо обоснованного, ибо желали перебить и уничтожить всех дворян Франции и разрушить их замки…»[509]. Хронист утверждает, что они разрушили «много прекрасных и сильных крепостей в королевстве» и «совершили много других бесчисленных отвратительных зол»[510]. О каких-либо связях восставших крестьян с парижанами он не говорит ни слова.
5. Хронисты о дворянстве и королевской власти
Буржуа той эпохи входили в состав тех, по выражению Энгельса, «революционных элементов», которые «тяготели к королевской власти», «представительнице порядка в беспорядке»[511].
Королевская власть во Франции, как известно, росла и крепла, опираясь на города, и прежде всего на богатое купечество. Следует отметить, что здесь имеются в виду в основном города Северо-Восточной Франции, группировавшиеся вокруг Парижа. Города окраин (Фландрии, Бретани, юго-западных областей страны) в то время мало поддерживали или совсем не поддерживали французских королей. Связь этих частей с основным ее костяком налаживалась лишь постепенно. На протяжении XIV в. взаимоотношения между королевской властью и городами претерпевали большие изменения. В первой половине XIV в. противоречия между королевской властью и городами еще не вели к открытому конфликту. Города не выступали против правительства, за исключением отдельных вспышек недовольства в связи с порчей монеты. Самой яркой такой вспышкой были волнения в Париже в 1306 г. В середине XIV в., в связи с усилением налогового гнета и общим ухудшением положения Франции в экономическом и в политическом отношении, возникает первый серьезный конфликт, вылившийся в восстание 1356–1358 гг. в Париже и в ряде других городов Северо-Восточной Франции. Французские города даже обращались к фландрским городам, ища у них сочувствия и поддержки. Более того, буржуа Парижа даже привлекли к движению восставших крестьян.
После правления двух «королей-рыцарей» Филиппа VI Валуа и Иоанна II положение «союзника» королевской власти значительно улучшилось: Карл V (1364–1380), еще будучи дофином, извлек уроки из событий 1356–1358 гг. Но после его смерти королевское правительство возвращается к старой политике — и в городах поднимаются восстания. Как уже говорилось, французские города в это время налаживают связи с восставшими фламандцами. Конфликт между королевской властью и городами достиг апогея, и королевская власть, выйдя победительницей, жестоко расправилась с недавним союзником. В частности, в Париже, не говоря уже о репрессиях по отношению к отдельным лицам, была упразднена должность купеческого старшины и отменены важнейшие привилегии города, связанные с укреплением его цехового строя. Все это явилось результатом того направления королевской политики, которое охарактеризовано в начале данной главы: королевская власть, с одной стороны, чем дальше, тем все больше ограничивала привилегии городов и увеличивала налоги, а с другой стороны, она в то же самое время стояла на страже интересов ремесла и торговли, всячески содействуя их дальнейшему развитию. Равным образом обнаруживалась двойственность и в позиции городской верхушки. С одной стороны, она была активным деятелем процесса образования внутреннего рынка, этого необходимого условия создания национального государства. С другой стороны, города всеми силами цеплялись за старые привилегии и не отказывались от попыток добиться новых льгот.