Важным моментом, характеризующим позицию автора «Хроники первых четырех Валуа» как представителя идеологии городской верхушки, является его сочувствие деятельности Генеральных штатов и политике Этьена Марселя и его сторонников. «Хорошие были у них начинания, но имели они плохой конец», — заявляет хронист. И, приступая к изложению событий этих лет, он указывает прежде всего на те постановления Генеральных штатов, которые были, по его мнению, несомненно полезными для королевства: постановление о выпуске «хорошей монеты», о помощи, которую имели в виду оказать три сословия дофину-регенту для ведения войны с англичанами, наконец — требование Генеральных штатов, чтобы королевские чиновники представили отчет о растраченных правительством огромных денежных суммах.
Хронист подчеркивает, что Этьен Марсель был главным лицом в этих действиях Генеральных штатов[599]. В руках трех сословий, говорит далее хронист о положении дел в 1357 г., «было управление добрыми городами и народом»[600]. По-видимому, хронист сочувствовал Этьену Марселю и во время восстания, в феврале 1358 г., ибо он указывает на то, что этой вспышке недовольства предшествовали угрозы маршала Клермонского (один из убитых восставшими приближенных дофина) по адресу «наиболее именитых и богатых граждан Парижа»[601]. О другом приближенном дофина, который был, как и маршал Клермонский, убит на глазах дофина в его дворце, хронист говорит, что этот человек «много раз на королевском совете выступал против Генеральных штатов»[602]. Делая упор на такого рода факты, хронист как бы оправдывает Этьена Марселя и его сторонников, руководивших восстанием. Однако положительное отношение хрониста к движению Этьена Марселя не остается неизменным. Хронист явно осуждает Этьена Марселя за последовавший вскоре после восстания открытый разрыв с дофином как с представителем законной власти в стране, и за связи с англичанами, установившиеся одновременно с этим, ибо в глазах хрониста последние были истинными врагами французского короля. Это подтверждается, во-первых, словами хрониста о том, что парижане взяли на жалованье «настоящих врагов своего законного сеньора короля Франции — англичан»[603]. Во-вторых, это подтверждается его отношением к гибели Этьена Марселя. Хронист так начинает своё повествование о выступлении противников Этьена Марселя: «По воле господа нашего Иисуса Христа и по прямому божескому внушению некоторые добрые почтенные граждане и именитые буржуа Парижа почувствовали раскаяние и обратились к своему законному сеньору — монсеньору регенту королевства Франции…»[604].
Рассмотрение вопроса об отношении автора «Хроники первых четырех Валуа» к местной дворянской знати приводит к выводам совсем отличным от сделанных выше при рассмотрении взглядов хронистов, которые были отнесены к тому же течению в историографии XIV в., что и автор «Хроники первых четырех Валуа» (правда, последнего мы отнесли к этому течению лишь с оговорками). Мы имеем здесь в виду положительное отношение автора «Хроники первых четырех Валуа» к сепаратизму части нормандского дворянства, возглавляемой графом д'Аркуром и Карлом Наваррским. В связи с этим хроника сообщает такие факты, какие в других хрониках XIV в. не встречаются.
Хронист рассказывает[605], как в 1356 г.[606] дофин Карл, прибыв в Нормандию в качестве наместника короля, призвал к себе знатных дворян, чтобы они принесли ему присягу. Жоффруа д'Аркур, испросив предварительно у дофина грамоту, гарантирующую ему безопасный проезд туда и обратно, явился в Руан к дофину, держа над головой хартию, где были зафиксированы права и привилегии дворянства и городов Нормандии. И Жоффруа д'Аркур, по словам хрониста, заявил дофину следующее: «Естественный сеньор мой, вот хартия (пожалованная.) нормандцам (la Chartre des Normans). Я готов принести вам присягу в той форме, как указано здесь, если вам угодно соблюдать то, что в ней содержится, и поклясться в этом». После этих слов советники дофина хотели взять хартию, чтобы ее просмотреть. Но д'Аркур не дал ее, а сказал, что обещал немедленно вернуть эту хартию в кафедральный собор Руана, но что дофин может получить копию, если пожелает. Граф так и ушел, не принеся в тот день присяги. Если принять во внимание положение дел в Нормандии (прежде всего налоговую политику королевского правительства), учесть поведение в связи с этим нормандской знати и то, как ей удавалось в борьбе с центральной властью использовать налоговый вопрос, чтобы втянуть в эту борьбу города, то станет понятным такая позиция хрониста-руанца. Хронист даже старается подчеркнуть, что графы д'Аркуры и их сторонники пользовались немалой симпатией у населения Нормандии. Вот что говорит хронист о последовавшей вскоре после упомянутого события расправе в Руане (1356 г.)[607], учиненной Иоанном II над племянником Жоффруа д'Аркура и еще несколькими сеньорами: «Очень был порицаем король Иоанн из-за казни означенных сеньоров и заслужил недоброе отношение к себе со стороны знатных людей и народа, и особенно в Нормандии»[608]. Эти слова проникнуты явным сочувствием хрониста к этим по сути дела изменникам[609], казненным в Руане. И далее: в «Хронике первых четырех Валуа» нигде нет ни одного плохого слова по адресу Жоффруа д'Аркура, Карла Наваррского и его брата и ярого сторонника — Филиппа Наваррского. Все они для автора этой хроники везде и всегда только «добрые рыцари».