Во время войны предавались огню и разграблению города, стирались с лица земли целые деревни. При этом грабили и жгли не только английские солдаты, но и войска короля Франции. Плохо оплачиваемые солдаты фактически жили за счет населения, и прежде всего за счет крестьянства, ибо горожан защищали каменные стены, и здесь добычею солдат могли стать только предместья. Например, когда в 1358 г. под Парижем расположились войска двух враждующих сторон (Карла Наваррского и дофина Карла), никаких военных действий так и не произошло, зато окрестности города были разорены. Во всяком случае сам дофин Карл впоследствии признал этот факт. В выдававшихся жителям тех мест грамотах говорилось: «В то время, когда покойный Этьен Марсель был купеческим старшиной города нашего Парижа, они[636] потеряли большую часть своего имущества из-за вооруженных людей и иных, которые были тогда в нашей армии под Парижем…».
Подобные грабежи со стороны королевских войск совершались обычно под видом так называемого droit de prise — старинного феодального права, заключавшегося в том, что жители как сельской местности, так и городов обязаны были снабжать всем необходимым сеньора и его людей во время их поездок. Злоупотребления при этом не имели границ: отнимались, как перечисляется в одном из королевских ордонансов, лошади, скот, домашняя птица, зерно, хлеб, вино, сено, овес, повозки, матрацы, подушки, простыни, одеяла, столы.
В ряде случаев короли позволяли народу защищаться собственными силами и средствами, о чем красноречиво говорят грамоты, выданные от имени короля сельским жителям и горожанам, к которым крестьяне обращались за помощью. Из грамот видно также, что рыцари в сопровождении вооруженных отрядов разъезжали по деревням и отнимали у населения все, что только находили в кладовых, амбарах и на скотном дворе; нередко такие грабители оказывались затем в городской тюрьме.
Но грабежи, пожары и прочие несчастья подобного рода приходились не только на время военных действий. Как только заключалось перемирие, наемники, оставшиеся без дела и без жалованья, сторицей вознаграждали себя за счет французского крестьянства.
Наблюдаемая во Франции в середине XIV в. большая подвижность населения самым губительным образом отражалась на состоянии хозяйства страны. Даже в королевских постановлениях в качестве основной причины этого явления названа тяжесть налогов. Из отдельных документов видно, до какой степени бедные жители того или иного города или округи были задавлены налогами и прочими поборами. Богатые же горожане, если город оказывался сильно разрушенным или через него прошла неумолимая «Черная смерть», обычно перебирались в Париж и другие крупные города. Для Лангедока в 80-х годах, в период наместничества герцога Беррийского, зарегистрированы случаи, когда ремесленникам, доведенным до крайней степени нищеты, приходилось покидать пределы Франции и искать спасения на чужбине.
Даже король признавал, что подданным его приходится терпеть слишком много притеснений. В ордонансе, изданном после заключения мира в Бретиньи (1360 г.), Иоанн II перечисляет бедствия, которым подвергались народ и государство: «Среди других зол нашли мы, что в означенном королевстве нашем имели место многочисленные раздоры и волнения, грабежи, хищения, поджоги, кражи, захваты владений, насилия, притеснения, вымогательства и многие другие злодеяния и обиды; что правосудие надлежащим образом не поддерживалось; что многочисленные дорожные пошлины, подати, субсидии и повинности…, помимо старинных и вошедших в обычай, взимались и вводились в различных местах, из-за чего продовольствие и товары настолько отягощены (пошлинами), что никто не может получать (надлежащего) дохода от их продажи; что совершались многочисленные захваты, похищения и требования выкупа в отношении людей, продуктов, лошадей, животных и иного имущества, из-за чего пахотные работы почти совсем прекращались; что происходили также многочисленные порчи и понижения ценности монеты, из-за чего означенное королевство наше и население его сильно уменьшились и разорились…»[637].
2. Личность хрониста и его социальное происхождение
В данной главе рассматриваются взгляды двух хронистов, которые весьма отличаются от других хронистов XIV в.: оставаясь на почве церковно-феодальной идеологии, не порывая с основными господствующими идеями эпохи, они в то же время в известной степени отразили в своих хрониках интересы, надежды, думы широких народных масс, и в первую очередь крестьянства.