Излагаемые им факты относятся преимущественно к Северо-Восточной Франции. Стараясь быть добросовестным, Жан де Венетт, по его собственным словам, сообщает лишь то, что он видел сам или слышал от лиц, которым тот или иной факт доподлинно известен[654]. А обо всем остальном, что происходило в то время, в частности в других областях Франции, он предоставляет писать другим, тем, «кто правду об этом знает в большей степени», чем он[655].
Не в пример Фруассару, верному слуге знатных рыцарей «всего христанского мира», который превозносил собственный труд, высказывая полную уверенность в его совершенстве, Жан де Вейетт скромно говорит, что пишет для всех тех, кто пожелает прочесть о событиях данного периода, «событиях удивительных и горестных» (это не «блеск» XIV века в изображении Фруассара!), и полагает, что, наверное, нашлись бы люди, которые смогли бы написать об этом «полнее и подробнее»[656].
Хронист, именуемый монахом из монастыря Сен-Дени, в исторической литературе чаще называется «продолжателем Ришара Леско». Ришар Леско был монахом монастыря Сен-Дени и пользовался там большим уважением за свою ученость. Он известен, в частности, как автор латинской хроники, опубликованной Лемуаном вместе с хроникой неизвестного монаха, о которой идет речь. Хроника последнего составляет непосредственное продолжение хроники Ришара Леско и начинается именно с того момента, на котором Ришар Леско остановился. Лемуан вполне справедливо считает, что неудивительно, если автор этой анонимной хроники стал прямо продолжать хронику Ришара Леско, пользовавшегося большим авторитетом в Сен-Дени в качестве историка. Но в то время, как хроника Ришара Леско представляет собой сухое и лаконичное изложение фактов без каких-либо суждений со стороны автора, совсем иное впечатление производит анонимная хроника, охватывающая годы 1344–1364.
Уже говорилось, что в Сен-Дени пользовались хроникой Жана де Венетт, откуда черпали фактический материал. Пользовался ею и «продолжатель Ришара Леско». Следует отметить, что этот хронист многое заимствовал у Жана де Венетт, но заимствовал именно го, что касается характеристики положения крестьянства. То, что он был монахом монастыря Сен-Дени, Лемуан решил, исходя из текста самой хроники (хронист постоянно приводит различные подробности, касающиеся аббатства Сен-Дени, в особенности деятельности аббатов). Время написания хроники Лемуан относит к последнему десятилетию XIV в. Хроника «продолжателя Ришара Леско» (будем его называть: монах из Сен-Дени) представляет собой единственный латинский текст, который служит продолжением латинской серии «Больших хроник Франции»[657].
3. Хронисты о росте антидворянских настроений в связи со Столетней войной
В противоположность Фруассару, оценивавшему события Столетней войны с точки зрения количества совершаемых рыцарями «подвигов», Жан де Венетт и монах из Сен-Дени видят повсюду горе, обрушившееся на Францию и ее народ. В их описании Столетняя война — настоящее стихийное бедствие, повлекшее за собой многочисленные несчастья: грабежи, пожары, убийства, феодальные усобицы, полный упадок сельского хозяйства и торговли, усиление налогового гнета и сеньориальной эксплуатации, нищету. Как показывают оба хрониста, все это обрушилось на ничем и никем не защищенные французские деревни. Особенно много сведений содержит хроника Жана де Венетт: о чем бы он ни говорил, он постоянно возвращается к страданиям французского крестьянства.
Жан де Венетт пишет, как в 1346 г., незадолго до битвы при Креси, он стоял на одной из башен городской стены Парижа и видел, как англичане опустошали его окрестности, предавая огню целые деревни[658]. Он сообщает названия этих деревень и неоднократно в дальнейшем приводит названия целого ряда деревень невдалеке от Парижа, пострадавших как от внешних врагов, так; и от внутренних. Он рисует полную трагизма картину; разорения деревень парижского района накануне Жакерии. «Вне крепостей, — говорит Жан де Венетт, — в любой стороне все опустошалось, простой народ подвергался полному разграблению…» Здесь действовали одновременно и англичане, и Карл Наваррский со своими: сторонниками, и кроме того, войска дофина. «Убытки и несчастья, — продолжает Жан де Венетт, — сыпались, на деревенских жителей и неукрепленные монастыри как со стороны друзей, так и со стороны врагов, и имущество их всеми расхищалось, и не было никого, кто бы в чем-либо защитил их». Англичане и наваррцы, «рассыпавшись по полям и виноградникам, убивали людей, которых находили в поле и вне (дома), или же уводили в плен, и множество деревушек предали огню…»