Хронист отмечает, что то же самое происходило в окрестностях Орлеана, Тура, Шартра, Нанта, Божанси, Мана: «Деревни сжигались, у жителей все разграблялось, и они в плачевном состоянии бежали в города со своим скотом и имуществом, с женами и детьми». «Подобное творилось по всей стране, но не было никого, кто бы принял должные меры против этого»[659]. «Враги размножились по стране, и грабители намного увеличились в числе — настолько, что многие в неукрепленных селениях подвергались грабежу прямо в собственных домах…»[660].
После расправы над крестьянами в 1358 г. несчастья, преследовавшие французскую деревню все последние годы, нисколько не кончились. Как говорит Жан де Венетт, «великие распри еще более разгорались между герцогом-регентом и упомянутым королем Наварры, и началась жестокая война, вследствие которой вышеназванный король Наварры причинил народу Франции много вреда и неслыханного горя… Король Наварры, разъезжая по Франции, опустошал поля и сжигал селения, грабил жителей и захваченных в плен несчастных уводил…». По дороге от Парижа к Руану он сжигал плодовые деревья и виноградники[661].
Монах из Сен-Дени, также рассказывая о разорении страны наваррцами и их союзниками-англичанами, говорит, что они в этом отношении «превзошли тиранию сарацин» 30. Ужасающим стало положение в окрестностях Парижа и в самом городе в начале 1360 г., когда англичане, сжигая все на своем пути, подошли к Парижу, угрожая осадой. От слов Жана де Венетт веет скорбью человека, все это пережившего и наблюдавшего происходившее собственными глазами: «Из Парижа были видны на бесконечном пространстве дым и языки пламени, поднимающиеся к небу. И тогда жители из деревень бежали в Париж, и было прискорбно смотреть на женщин, детей и мужчин, повергнутых в отчаяние»[662].
Но и после заключения мира с англичанами в Бретиньи (1360 г.), как показывают хронисты, положение во французской деревне и вообще в стране нисколько не улучшилось. По выражению монаха из Сен-Дени, грабители во Франции «свободно жирели»[663]. Опять Жан де Венетт жалуется, что сельские жители вынуждены бросать все и спасаться за стенами города, и снова подчеркивает, что решительно никто не оказывает никакой помощи народу: «И никем из господ не применяется (против этого) никакого средства»[664]. Монах из Сен-Дени указывает на район особенно интенсивного распространения грабежей: Орлеаннэ, Нормандия, район Шартра, оба берега Сены. Здесь, по его словам, «не было почти ни одной деревушки, не опустошенной грабителями»[665].
Жан де Венетт и монах из Сен-Дени показывают, как все это отразилось на состоянии сельского хозяйства. Жан де Венетт говорит, в частности, о Бовези. И для него это не просто формальная отписка добросовестного наблюдателя: его слова идут из самой глубины сердца, от них веет неподдельным горем. Вот что увидел он в деревне Венетт и близлежащих селениях в 1359 г.: «Виноградники, доставляющие ту приятнейшую желанную влагу, которая обычно веселит сердце человека, не возделывались; поля, не обрабатываемые трудами рук человеческих, не осеменялись и не вспахивались; быки и овцы не ходили по пастбищам. Кровли церквей и жилищ не радовали (взора) новыми покрытиями, как в другие времена, а представляли они из-за ненасытного частого огня груды печальных, дымящихся развалин; ни взор, ни взгляд человека не мог радоваться, как это обычно бывало прежде, зеленеющим пастбищам и полям, привлекающим красками хлебов и других плодов (земли), но скорее омрачался (при виде) разросшихся повсюду крапивы и чертополоха…»[666].
Хотя в данном районе тяжелое положение усугублялось недавней жестокой расправой дворянства с восставшими крестьянами (Жакерия), все же описание Жана де Венетт может считаться характерным для всей Франции. Положение крестьянства, по мнению Жана де Венетт и монаха из Сен-Дени, было поистине безвыходным. «Обездоленные сельские жители, — говорит Жан де Венетт, — со всех сторон притеснялись и врагами, и своими». Продолжать же, как обычно, заниматься обработкой земли и другими сельскохозяйственными работами можно было «не иначе, как при уплате подати обеим сторонам»[667]. Понятно, что такое условие было выполнимо лишь для единичных крестьянских хозяйств. «Из-за этого, — сетует монах из Сен-Дени, — весь народ незаслуженно страдал и стонал»[668]. «Не было в королевстве такого города или укрепленного селения, вблизи которого не находилось бы вражеских крепостей». Он пишет, что в Орлеаннэ, Пуату и окрестностях Тура были разрушены врагами многие монастыри и укрепленные селения, и деревенские жители вынуждены были «платить врагам за то, чтобы иметь возможность заниматься земледелием»[669].