Жан де Венетт в гораздо большей степени, чем другие хронисты, регистрирует урожайные и неурожайные годы, годы большой смертности из-за эпидемий или голода, периоды дороговизны с указанием цен на основные продукты сельского хозяйства и говорит при этом, что особенно страдал от этого бедный деревенский люд[670].
Наряду с полнейшим упадком сельского хозяйства Жан де Венетт отмечает и рост сеньорального гнета, который, как он показывает, усугублял царившую среди крестьянства нищету. Мы уже приводили высказывания Жана де Венетт и монаха из Сен-Дени о том, что сеньоры не защищали собственных крестьян от врагов-грабителей. Жан де Венетт, кроме, того, добавляет, что сеньоры только и делали, что увеличивали свои вымогательства. «Чего же более! — восклицает он. — Повсюду царила нищета, и в особенности среди крестьян, ибо сеньоры сколько могли ухудшали их положение, отнимая у них все имущество и их бедную жизнь; хотя рабочий скот и стада были малочисленны, однако сеньоры принуждали тех, у кого они были, платить деньги за любое животное: как помнится, за быка два су, за овцу — четыре или пять; и за это (сеньоры) не давали отпора врагам и не предпринимали нападения {на них), разве уж в редких случаях»[671]. Если Жан де Венетт счел нужным привести цифры, то, по-видимому, прежде брали не с каждого животного и не такую большую сумму. Далее он снова пишет о страданиях народа в связи с грабежами, с одной стороны, и тяжестью налогов и повинностей — с другой: «Много вымогательств и насилий было совершено над народом… как из-за грабителей и разбойников, чрезвычайно размножившихся по дорогам и крестьянским селам, так и из-за очень тяжелых поборов и обложений, и много (было совершено) убийств в деревнях и лесах, и не было никого, кто бы защитил народ…»[672].
Последовательным развитием этой мысли являются приводимые монахом из Сен-Дени слова, которые, как он говорит, «постоянно твердили» присоединившиеся, к крестьянам во время Жакерии горожане: «Мы восстаем против этих дворян-грабителей, которые, отложив в сторону дело защиты королевства, ни к чему иному не стремятся, кроме как к тому, чтобы пожирать имущество народа»[673]. Судя по приведенным ранее словам монаха из Сен-Дени о разорении и разграблении больших районов в Северной Франции, он, видимо, считал эти слова восставших справедливыми.
Жан де Венетт и монах из Сен-Дени, как и хронисты — представители городской верхушки, очень критически относятся к налоговой и финансовой политике королевского правительства, ставшей в рассматриваемый период Столетней войны особенно невыносимой. Но никто из прочих хронистов не остановился при этом с должным вниманием на тяжелом положении народа, о чем постоянно говорят Жан де Венетт и монах из Сен-Дени. Народ «страдает и стонет», народ «все больше и больше терпит убытки и ущерб» — таков лейтмотив их хроник. В начале 60-х годов XIV в. народ, по словам Жана де Венетт, был так задавлен налогами, что многие в городе и деревне предпочитали бросать насиженные места и перекочевывать в другие области королевства[674]. Во многих местах, пишет монах из Сен-Дени, «простые люди оставляли собственные поля и жилища и бежали во все стороны, пытаясь найти более надежные города и селения…»[675]. Оба хрониста подчеркивают тот факт, что выкачиваемые из народа деньги в форме «субсидий», «мальтот» и т. п., отнюдь не шли на пользу ни народу, ни государству в целом. Но насколько ярче, убедительнее говорят они об этом, по сравнению с другими хронистами, бросая обвинение в лицо мнимым защитникам французского народа и Франции! Жители деревень парижского района, утверждает Жан де Венетт, вынуждены «забрасывать свою работу и хозяйство и бежать с детьми и имуществом в Париж, ища там прибежища; и это несмотря на то, что под предлогом (тяжелого) положения Отечества и изгнания врагов большие тальи и обременительные налоги на вина и другие товары взимались как в Париже, так и вне его»[676]. «Францию предавали со всех сторон, — вторит ему монах из Сен-Дени, — и повсюду простой народ страшился соседей и хорошо знакомых ему людей[677], как врагов…»[678].