Но если Жан де Венетт столь настойчиво осуждает борьбу «жаков» как действия против божьей воли, то несравненно в большей степени выражает он свое возмущение расправой дворян с восставшими. Дворяне, рассыпавшись по многим деревням, предавали их. огню, а крестьян и всех, кто, по их мнению, им навредил, захватывали в домах, в виноградниках, на полях и беспощадно убивали[694]. Жан де Венетт рассказывает о массовых разорениях и убийствах, учиненных дворянами в Mo и его окрестностях. Сначала они в самом Mo избивали людей «всюду и без разбора» и забирали в домах и церквах «все, что можно было взять»; предав город пламени, они «разрушили в нем все, что могли, за исключением крепости». «После этого рассыпались словно бешеные, по прилегающий (к Mo) местности…». В заключение Жан де Венетт говорит, что для разорения Франции не нужно было приходить и англичанам, «ибо поистине англичане, которые были главными врагами королевства, не смогли бы совершить того, что сделали тогда собственные дворяне». Но дворянам было оказано мужественное сопротивление в Санлисе, где удалось укрыться некоторым жителям Mo и его окрестностей. И Жан де Венетт выражает свое явное сочувствие горожанам Санлиса, которые «превосходно защитили себя». Он рассказывает о предпринятых ими мерах, которые свидетельствуют об изобретательности, мужестве и единодушии горожан при обороне города от рыцарского войска: горожане по сигналу спустили с гористых улиц прямо на рыцарей повозки с прикрепленными к ним острыми косами, а женщины лили на рыцарей из окон кипяток и горячую смолу. В результате многие рыцари были перебиты, а те, что бежали, «стали посмешищем (в глазах) многих»[695].
Не случайно Жан де Венетт описывает в хронике местность в Бовези, откуда он сам родом, какой он увидел ее после подавления восстания.
Однако эти хронисты нигде не высказывают сомнения в том, что дворяне должны оставаться господами над крестьянами, лишенными каких-либо политических прав. Не свержение феодального строя, а лишь улучшение положения народа законным путем, по соизволению свыше — такова мысль хронистов. Пусть дворяне остаются на своих местах, но обращаются с крестьянами мягко и защищают их и все королевство от внешнего врага.
Так же относятся хронисты и к восстаниям низших и средних слоев городского населения, причиной которых обычно бывали налоги. Жана де Венетт пугает попытка низших слоев общества улучшить свое положение вооруженным путем. Вот как, например, описывает Жан де Венетт восстание в Турне 1364 г.[696] Бедные малосостоятельные горожане, рассказывает хронист, отказались вносить налоги, заявив, что богатые и власть имущие взвалили на их плечи всю тяжесть налогов, сами же платят минимальную часть. Недовольные взялись за оружие. И началась бы, по словам хрониста, жестокая война между горожанами Турне, «если бы бог и кое-кто из мудрых людей не приняли бы мер против этого». Не видим сочувствия к восставшим и у монаха из Сен-Дени в рассказе о восстании «мелкого люда» в Аррасе в 1355 г.[697]
Однако повторяем: хотя Жан де Венетт и монах из Сен-Дени — против вооруженных выступлений крестьян и горожан, все же народ, и в первую очередь крестьянство, занял в их произведениях такое место, какое не занимает ни в одной французской хронике XIV в. Жан де Венетт и монах из Сен-Дени, настроенные явно патриотически, считают при этом, что крестьяне лучше и более последовательно защищают отечество, чем дворяне.
Выше уже приводились высказывания хронистов о том, что крестьянам приходилось страдать одновременно и от внешнего врага, и от врага внутреннего. Крестьянам, естественно, ничего иного не оставалось делать, как защищаться собственными силами и в том, и в другом случае. Крестьянство сумело предпринять для своей защиты самые энергичные меры. Вот что рассказывает Жан де Венетт: «В этом году[698] (жители) многих сел и деревень во Франции, не имевших при иных обстоятельствах[699] укреплений, сами укрепили свои церкви, из коих сделали себе хорошие крепости наподобие замков, устроив вокруг них рвы, укрепив колокольни, где поместили баллисты и камни, чтобы самим защищаться, если на них нападут враги, что, как я слышал, стало случаться чаще; и по ночам имели на церковных колокольнях дозор, в коем состояли дети, которые высматривали наступающих врагов и, завидев их, трубили в рог и звонили в колокола; заслышав их, крестьяне, занятые полевыми работами или другими делами у себя дома, наискорейшим образом бежали, ища спасения, в церковь; другие же прятались на островах в различных местах Луары и, ради своего спасения, там же или в лодках, вдали от берега, проводили ночь в шалашах с семьями и скотом»[700].