Жан де Венетт и монах из Сен-Дени видят принципиальное отличие народной борьбы против англичан от той борьбы, которую вели с ними французские дворяне. Здесь сказалось ярко выраженное у этих хронистов чувство того народного патриотизма, который дал свои ростки уже в середине XIV в. и благодаря которому в следующем, XV в. удалось полностью освободить Францию от англичан. Они показывают, что крестьяне рассматривали англичан как настоящих, непримиримых врагов Франции: крестьяне, защитники крепости в Лонгейль, не брали англичан в плен ради выкупа, а уничтожали их. Однажды, говорит Жан де Венетт, они захватили в плен несколько крупных английских дворян, и если бы пожелали взять с них выкуп, «как это делают дворяне», то могли бы получить таким образом «очень большие деньги»[715]. Но крестьяне «не захотели этого, а заявили, что предпочитают (сделать так), чтобы они[716] не (смогли бы) причинить им более зла»[717]. Иначе говоря, крестьяне предпочитали убивать англичан, нежели богатеть за счет их денег, несмотря на постоянную нужду, какую терпело в то время французское крестьянство.
5. Осуждение хронистами французского дворянства
Ни в одной хронике мы не встречаем столь резкой: критики поведения дворянства в период Столетней войны, как в хрониках Жана де Венетт и монаха из Сен-Дени. И первое, что они ставят в вину дворянам, — это невыполнение ими своего долга перед народом, за счет которого они живут и наслаждаются всеми благами жизни: эти хронисты, как и народ, убеждены в том, что наличие разнообразных повинностей крестьянства требует и от сеньоров выполнения их долга. Кроме Жана де Венетт и анонимного «продолжателя Ришара Леско», ни один хронист никогда даже и не полагал, что у дворянства могут быть какие-то обязанности по отношению к народу. Между тем мысль эта сама по себе не нова и встречается у поэтов XIV в.[718]
Возмущение народа против дворянства, как единодушно отмечают все историки, особенно возросло после поражения французских рыцарей при Пуатье. Жан де Венетт дает краткую, но верную характеристику усугублявшейся вражды между дворянством и народом, столь гибельно отражавшейся на положении Франции в целом: «С того же времени[719] дела королевства пошли плохо, и государство гибло, и грабители стали появляться по всему отечеству; дворяне стали презирать и ненавидеть прочих людей и не заботились более о пользе и благе государя и подданных, стали притеснять и грабить деревенских жителей и (других) людей; они нисколько не защищали отечества от врагов, но попирали его ногами…» Дворянство, как показывает Жан де Венетт, потеряло не только всякое доверие к себе со стороны крестьянства: после позорного поражения при Пуатье города тоже перестали доверять дворянам как надежным защитникам королевства от внешнего врага, что, однако, всегда считалось, подчеркивает хронист главной функцией и монополией дворянства. Жан де Венетт рассказывает, как сразу же после битвы при Пуатье парижане стали спешно укреплять свой город «из страха перед врагами и мало полагаясь на дворян…»[720]. Именно в это время получает широкое распространение известная басня о собаке и волке. Из французских хронистов XIV в., содержание этой басни приведено только у Жана де Венетт и у монаха из Сен-Дени[721]. Суть басни заключается в следующем: собака (подразумевается дворянство) вместо того, чтобы защищать должным образом овец (т. е. — народ) от волка (имеются в виду враги королевства: англичане, наваррцы), стала потихоньку от пастуха (т. е. короля) вместе с волком лакомиться овцами и «в конце концов вместе со своим приятелем (волком) пожрала всех овец своего господина». Перечисляя бедствия народа, Жан де Венетт говорит в заключение: «Так и в те времена весь народ как в городе, так и вне его, в окружающей местности, как врагами, так и друзьями и покровителями все сильнее притеснялся, так что, как видно, подтверждалась (на деле) басня о собаке и волке»[722]. И не было никого, кто мог бы положить конец стольким опасностям», — вторит ему монах из Сен-Дени[723]. «Действительно, утверждает Жан де Венетт, друзья[724], которые должны были бы защитить наших крестьян и путников[725], все без различия позорно предавались грабежам и хищениям по дорогам…»[726], причем многие из этих «друзей» громко называли себя слугами короля. Об одном таком дворянине (Фульго де Лавале) Жан де Венетт сообщает, что он вместе с многими грабителями опустошил большую область вокруг Этампа, а затем разграбил и этот город, который уже был однажды захвачен и предан огню «подобными же разбойниками»[727].
718
Из тех, которые уже упоминались в данной книге, — в произведениях Жиля ли Мюизис (
724
Он имеет в виду французских дворян, противопоставляя их иноземному врагу — англичанам.