Жан де Венетт рассказывает и о настроении жителей Парижа, где он сам в то время находился. В 1360 г. парижане «опасались тех, что были поставлены на защиту отечества и в то же время еще больше (чем англичане) разоряли его»[728]. Правда, король решил, наконец, принять меры против банд наемников (так называемые «Большие компании») и иных грабителей, но что из этого вышло? Монах из Сен-Дени и Жан де Венетт с возмущением рассказывают, что рыцари, посылаемые королем против грабителей, сохраняли им жизнь, хотя они были «позорной смерти достойны», и шли на переговоры с грабителями, делая при этом совершенно недопустимые уступки[729].
Выше мы видели, что у Фруассара вообще не нашлось ни слова осуждения по адресу дворян-грабителей; напротив, они удостоились самых лестных комплиментов. Что же касается д'Оржемона и историографа Карла VI, то они говорят о дворянах-грабителях лишь с точки зрения оценки деятельности королей, наводящих в стране порядок путем суровых и справедливых мор. Здесь, как и при осуждении иных отрицательных качеств дворян (распущенность в быту и т. п.), их беспокоит не то, насколько от этого страдает народ, а то, насколько хорошо служат дворяне королю.
Жан де Венетт и монах из Сен-Дени подвергают ожесточенным нападкам все стороны жизни дворянства. Прежде, всего дворянам ставится в вину расхищение денег, которые взимались с населения ради защиты королевства от внешнего врага. «Деньги, — говорит Жан де Венетт, — раздавались многим рыцарям и дворянам, чтобы они поддерживали и защищали отечество и королевство, но все они растрачивались на бесполезные вещи служащие для развлечения, на всякие безделушки и разные непристойные забавы»[730]. Накануне битвы при Пуатье, согласно Жану де Венетт, спесь, расточительность и распущенность дворянства дошли до своего апогея, «из-за чего весь простой народ был повергнут в печаль и оплакивал деньги, которые собирались с него на ведение войны, а обращались в столь бесполезные вещи…»[731]. Он с возмущением рассказывает, как знатные люди, а также богатые горожане, «стремящиеся в этом им подражать»[732], стали украшать шляпы жемчугом, а прически — перьями, носить золотые и серебряные пояса и буквально «перегружать и покрывать себя» драгоценными камнями, из-за чего последние так повысились в цене, что «в Париже их можно было достать лишь с трудом»[733]. Особенно нападает Жан де Венетт на дворян за безобразные моды, распространившиеся в то время. Он останавливается на этом более подробно, чем д'Оржемон (в частности подвергает обстоятельному критическому разбору туфли с длинными крючковатыми носами[734], и, между прочим, отмечает любопытный факт, что данные моды были приняты «почти всеми, за исключением лиц королевской крови». Неудивительно, что дворяне-модники так осуждались официальной историографией. Жан де Венетт нашел нужным сказать и об отношении народа к таким лицам: они, по его словам, «вызывали со стороны простого народа немало насмешек»[735].