Вернемся к Жану де Венетт и монаху из Сен-Дени. Их высказывания о дворянстве как военной силе являются не чем иным, как требованием отмены дворянской монополии в военном деле, военных реформ и создания новой по социальному составу армии. И эти требования — характерная черта образа мыслей передовых писателей того времени. Народ, как показали Жан де Венетт и монах из Сен-Дени, сам рассудил, что ему делать в ожидании коренной реформы военного дела. В противоположность дворянам, которые лишь за малым исключением вели войну устаревшими «рыцарскими» методами, французский народ показал образцы подлинной борьбы против англичан: началась партизанская война. Именно так сражались крестьяне из Бовези под руководством Гильома л'Алу и его верного товарища Большого Ферре.
6. Хронисты о городской верхушке и городских движениях
Коснемся теперь взглядов изучаемых хронистов на городскую буржуазию и городские движения того времени, прежде всего движение в Париже, вылившееся в вооруженное восстание в феврале 1358 г. Предварительно заметим, что оба хрониста, помимо описаний отдельных восстаний в городах — в Париже (1356–1358 гг.), Аррасе (1355 г.), Турне (1364 г.), вообще мало говорят специально о городах, о городской жизни и самих горожанах. Оба касаются городов лишь в связи с характеристикой положения страны в целом или отдельных ее областей. Они говорят о нарушении нормальных торговых связей между городами из-за грабежей по большим дорогам, о последствиях порчи монеты, о дороговизне и высокой смертности среди жителей города вследствие неурожая из-за засухи, холодной зимы и т. д., о мужественной обороне отдельных городов против англичан. Их внимание сосредоточено в значительной степени на тяжелом положении низших слоев городского населения в связи с общими бедствиями, постигшими страну. Что же касается городской верхушки, то о ней идет речь только при описании восстаний.
Если проследить, как Жан де Венетт описывает события 1356–1358 гг. в Париже, то видно, как менялось на протяжении этих лет отношение хрониста к движению.
Жан де Венетт и монах из Сен-Дени безусловно сочувствуют деятельности Генеральных штатов и реформам, предпринятым в основном силами депутатов третьего сословия, среди которых руководящую роль с самого же начала стал играть Этьен Марсель. Жан де Венетт при этом прямо указывает на то, что дворянство и даже сам регент нисколько не заботились о французских городах и сельском населении и что все надежды оставалось возлагать лишь на Этьена Марселя, во всяком случае в Париже и его окрестностях[757]. «Сельские жители, будучи не в состоянии оставаться в деревнях, — пишет Жан де Венетт, — во множестве бежали в Париж, ища защиты, с женами и детьми и со всем своим добром». А в Париже в это время «купеческий старшина и граждане города Парижа только дивились и огорчались, что регент и дворяне, которые при нем находились, не оказывают им никакой помощи». При всем своем преклонении перед центральной властью Жан де Венетт осуждает дофина-регента за то, что он не устранил зла, всей тяжестью давившего на его подданных. «Многие взирали на него, моля (о защите)». Но бесполезно! Дофин «обещал им наилучшим образом все сделать, но никакого результата не последовало». Мало того, дворяне, по мнению хрониста, всячески мешали ему в оказании помощи крестьянству и городам: «Казалось, что дворяне и теперь и впоследствии даже скорее радовались несчастьям, постигшим и терзавшим народ».
Тогда-то, продолжает Жан де Венетт, и выступил на сцену Этьен Марсель. Хронист явно симпатизирует ему, и, видимо, в то время он был его рьяным сторонником. Он говорит, что Этьед Марсель «очень тревожился за дела государства и решил совместно с другими лицами, стоявшими во главе управления городом, посовещаться об этом со всеми гражданами Парижа». Результаты совещания были доложены собравшимся парижанам, среди которых находился и сам Жан де Венетт: «Доложено было мне и многим слушавшим», — говорит он. Главное в этом решении для Жана де Венетт — то, что основная вина за народные бедствия возлагалась на дворян, советников короля: «Упомянутый купеческий старшина и община[758] считали, что (регент) пренебрег этим[759] из-за советов некоторых приближенных, которые, как они полагали, отговаривали регента верить им…»[760].