Какой же окончательный вывод может быть сделан на основании анализа взглядов Жана де Венетт и монаха из Сен-Дени на парижское восстание 1356–1358 гг.?
Оба хрониста не выступают защитниками интересов богатых горожан, участвовавших в этом движении. Жан де Венетт вначале являлся сторонником оппозиционно настроенных депутатов третьего сословия, поскольку считал, что они помогут вывести из тяжелого состояния французский народ, освободить из плена короля и прекратить беспорядки в стране. Надо полагать, что, именно исходя из аналогичных соображений, Жан де Венетт сначала сочувствовал и Карлу Наваррскому[777]. Отношение Жана де Венетт к Карлу Наваррскому по мере изложения событий 1356–1358 гг. так же меняется, как и отношение к Этьену Марселю. Хронист ничего не имел против Карла Наваррского, когда парижане выбрали его своим «капитаном», т. е. «защитником города» в борьбе «против всех, за исключением господина короля Франции Иоанна, который содержался (в плену) в Англии». По-видимому, на данном этапе Жан де Венетт, как и многие парижане, искренне верил, что Карл Наваррский действительно защитит французский народ от англичан и французских дворян-грабителей. Однако скоро он убедился в том, каково истинное лицо Карла Наваррского: хронист сообщает далее, как наваррцы грабили окрестности Парижа — не в меньшей степени, чем англичане[778]. А когда Карл Наваррский открыто выступил как претендент на корону Иоанна II, личность которого как законного короля Франции была для Жана де Венетт священной, хронист резко осуждает его[779].
С изменением отношения к Этьену Марселю у Жана де Венетт прекращаются и нападки по адресу регента. То, что он позволил себе критиковать регента, лишний раз доказывает, насколько близко к сердцу принимал хронист несчастья, обрушившиеся на его страну. Если же мы не встречаем таких же критических замечаний у монаха из Сен-Дени, то здесь, вероятно, сказалась сила традиций монастыря Сен-Дени, который был, так сказать, «колыбелью» официальной историографии.
7. Хронисты о королевской власти и единстве страны
Как в этом уже можно было убедиться, по какому бы вопросу ни выступали оба хрониста, все их высказывания и оценки проникнуты чувством патриотизма. В их представлении существует единая Франция как отечество, Франция, повергнутая к ногам англичан из-за трусости и предательства дворянства. Они до глубины души потрясены тем, что Франция лишилась своего недавнего величия, былого военного престижа. И Жан де Венетт в отчаянии восклицает, что Франция «все более и более подвергается презрению и стала — о, жалость! — посмешищем для различных народов и отдана на поругание всем прочим» (государствам). Для Жана де Венетт это тем более тяжело, что он считает свое отечество страною, которая достойна занимать первое место среди стран всего мира: Франция, по его словам, «в сравнении со всеми королевствами и странами мира была прежде сильна славою, почетом и богатствами и господством (в ней) покоя и мира и изобилием всяких благ…»[780]. Какой бы вопрос ни затрагивали Жан де Венетт и монах из Сен-Дени, они постоянно говорят о Франции, беспокоятся за ее судьбу: Францию плохо защищают, Францию предают, Францию разоряют и т. д. Жан де Венетт даже осуждал одно время дофина Карла за то, что тот «не проявлял никаких забот» в деле освобождения страны от грабителей[781].
777
См., в частности, Spicil., III, р. ИЗ, где Жан де Венетт говорит о тюремном заточении Карла Наваррского.