— В какую сторону направился этот человек? — спросил Ивон.
— Он поехал по проселочной дороге на Витре.
Ивон и Елена обменялись взглядами. Они чувствовали тайную радость при мысли, что Баррасен, направляясь к Витре, привлечет по своим следам Шарля. Каким-то особым чутьем влюбленных они определили, что он — враг их счастью.
Подкрепив свои силы, молодые люди начали собираться.
Видя, что гости поднялись, старый шуан встал перед Ивоном и, положив руку ему на, плечо, сказал:
— Не думаете ли вы, что вандейский мундир, спасший вас в нынешнюю ночь, окажет ту же услугу у синих в городе?
Замечание было вполне справедливо.
За несколько минут Бералек преобразился в крестьянина.
— Теперь, — прибавил шуан-старик, — один из моих сыновей проведет вас до города. Вандейский мундир больше не охраняет вас.
По знаку отца один из молодых крестьян встал и вышел из хижины с беглецами.
— Куда вас провести? — спросил он.
— В Ренн, — отвечал шевалье.
Молодой шуан покачал головой.
— Вы вкладываете голову в пасть волка. В самом деле! Вы идете в скверное место…
— Мне необходимо только время, чтобы поместить в безопасное место сестру, и я тотчас же уйду из города, — сказал Ивон, заранее условившись с Еленой называть друг друга братом и сестрой.
— Ваша сестра очень красива. Беда, если она встретится с Жаном Буэ…
— А кто такой Жан Буэ?
— Один из двенадцати судей Пошоля. Это бывший священник. Еще полгода назад он бывал вынужден сидеть в постели, пока ему стирали единственную его рубашку, а теперь он обладатель миллиона, украденного у жертв. Притом кутила и любит поволочиться за девушками, но когда получит все, снимает им головы.
Молодые люди невольно жались друг к другу, слушая этот рассказ.
— В конце концов, — продолжал крестьянин, — все-таки Ренн лучше Нанта, где свирепствуют убийства, голод и чума. Вам, по крайней мере, нечего бояться чумы.
В миле от Ренна путешественники должны были остановиться, чтобы дождаться ночи. Спрятавшись на вал, они слушали своего проводника, дававшего им последние советы. В середине своей речи молодой шуан умолк и указал пальцем на дорогу:
— Смотрите, вот едет ваш знакомый!
По дороге медленно тащилась запряженная белой клячей повозка.
— Это Баррасен, — вскричала Елена.
— О, — произнес шуан, — если он думает, что спасся, то глубоко ошибается. Я бы не дал двух су за его душу!
— Почему?
— Когда телега поравняется с нами, взгляните хорошенько, действительно ли в большой корзине, которая привязана сзади, лежат шляпы.
Когда тележка проезжала мимо, глаза молодых людей приковались к корзине. Там лежал человек, в котором Елена сразу же узнала Шарля.
Баррасен, не подозревая о том, вез человека, от которого хотел избавиться.
— Нет-нет, — повторял парень, провожая глазами удалявшуюся тележку, — шкура Баррасена не стоит двух су!
Час спустя Ивон и Елена входили в Ренн.
ГЛАВА 19
Какова ни была жестокость Пошоля, диктатора Ренна, но она уступала кровожадному безумию Карье.
История страшной диктатуры Карье в Нанте известна. Безумная мания убийств повторилась в Бресте, где Легнелот, Лекинио и ла Марн поочередно проливали потоки крови. Казни были до того многочисленны, что однажды вечером палач Ансе попросил некоторые из них перенести на следующее утро.
Крепким человеком был палач Ансе, которого проконсулы Лекинио и Легнелот избрали своим другом и приглашали каждый день к обеду! Тогда диктаторы и палачи придумывали милые шуточки, забавлявшие их, но приводившие в ужас весь Рошфор и впоследствии — Брест.
Когда Лекинио разом приговорил к смерти двадцать шесть чиновников, Ансе выдумал шутку — поднести им хороший обед у подножия эшафота и рубить им головы за десертом, так что последние из казненных видели на столе перед своими глазами головы первых жертв.
Да, большой шутник был палач Ансе!
В Ренне, куда вошли Ивон и Елена, эти зверства производились с меньшим шиком. На гильотину приходилось не более дюжины голов в день. Правда, диктатор Пошоль жаловался в своей корреспонденции, что у него всегда опустошают кладовую. Только приведут к нему сотню-другую пленных шуанов, как Брест и Лаваль требуют их для своих гильотин.
— Вы лишаете добрых республиканцев законного развлечения, — кричал взбешенный Пошоль.
Действительно, добрые республиканцы Ренна нуждались в развлечениях, потому что были скованы страхом в своем городе. Если им случалось выходить за стены Ренна, они тотчас же попадали в руки шуанов, чтобы быть расстрелянными, повешенными или изрубленными.